Андреа Пирло - Думаю – следовательно, играю!

Даже сэр Алекс Фергюсон, менеджер «красных дьяволов», который усилил «Манчестер Юнайтед» и превратил его в бронированный крейсер, человек без единого пятна на репутации, тоже впал в искушение и нарушил чистоту и трезвость своей тактики. В одну из наших встреч, когда я играл в «Милане», за мной бегал Парк Джи-Сун, первый кореец в истории клуба, по поводу которого можно пошутить насчет ядерной бомбы, потому что он на поле носился со скоростью электрона. Он бежал вперед, возвращался назад, пытался атаковать, если не мог, то возвращался ко мне, трогал мою спину, заставляя меня почувствовать, что он рядом, смущал меня, смотрел на мяч и не понимал, что он такое. Неопознанный крутящийся объект. Его запрограммировали остановить меня, и только на это, и он делал это со страстью. Хотя он уже был очень известен, он играл, как сторожевая собака, сам ограничивая свои силы.

Я переживаю все это как невероятную несправедливость, и нередко мне было жаль моего контролера сегодняшнего дня, игрока, и прежде всего мужчину, которого попросили выйти на поле только для того, чтобы разрушать игру, а не строить ее, просто быть худшим игроком и портить мою игру.

Я словно бродячий цыган на поле, игрок центра поля в поиске угла, где смогу двигаться свободно, хотя бы на секунду, без преследователей или мальтийцев за спиной. Несколько квадратных метров, на которых можно реализовать свое кредо: я беру мяч, передаю его товарищу, и товарищ забивает гол. Это называется помощь, и это величайшее призвание.

Именно поэтому мне так трудно перейти в другую зону поля, по крайней мере, пешком, без шарабана – ходил даже слух, что я цыган, из ветви ромалэ, точнее, синти. Перед матчем Италия – Румыния на чемпионате Европы в 2008-м в Австрии и Швейцарии об этом написали в газете, дав пищу для размышлений.

Сначала я плюнул на это и посмеялся над заголовками, но потом бомбардировка средств массовой информации стала невыносимой, вылезли лживые и неприятные детали, касающиеся моей семьи. Они подглядывали за нами, смотрели, что мы делаем, писали об этом, распространяли новости о наших привычках, о местах, которые мы посещали, о людях, с которыми мы встречались, вмешиваясь в нашу частную жизнь и в жизнь людей, находившихся рядом с нами.

Я знаю, как мог родиться такой слух. Помимо производства вина, мой отец Луиджи занимается черной металлургией в «Elg Steel»; в этой фирме также работает мой брат. Поскольку торговля и обработка металла – традиционная работа в среде синти, кто-то сделал вывод, что мы принадлежим к этой национальности. Один плюс один, два плюс два – вот и готова серия статей.

Если бы я начал это опровергать на повышенных тонах, я мог бы кого-то оскорбить. Это был бы протест против целой национальности, против стольких людей, которые могли бы неверно интерпретировать мое желание доказать правду, приняв его за расизм. Я не хотел так рисковать, потому что ненавижу расистов. Если бы я публично объявил, что я не синти, у меня могли бы от этого возникнуть трудности, и даже больше у цыган, и тогда их частная жизнь подверглась бы нападкам. Это бы превратило футбол в охоту за интервью, чтобы рассказать миру, что Андреа Пирло знает, насколько рискованно взаимодействовать с современными средствами массовой информации, и предпочитает избегать их.

Люди этого народа – это другая нация, другая культура, они – одно, я – другое, и мы все прекрасны, мы части одного пазла. До сегодняшнего дня я не рассказывал, что моя семья – выходцы из Ломбардии, я итальянец, я брешианец, я не синти, хотя ничего против них не имею. Да и не могу иметь.

«Для меня это лучший момент в жизни – забить гол, когда ты видишь, как мяч летит над головой защитника, почти касаясь его, так, что он даже может различить на нем логотип бренда, но вот остановить его не может»

Еще я немного бразилец. Пирлиньо. Когда я пробиваю пенальти, я думаю сначала на португальском, и только потом на итальянском. Я бью их как Пирло, это мячи, отправляю их эффектно, так, как мне нравится, практически по библейской параболе. Они носят мое имя, они мои дети. Они похожи друг на друга, но не близнецы, и у всех у них южноамериканское происхождение, один источник вдохновения: полузащитник Антонио Аугусто Рибейро Рейс Младший, вошедший в историю как Жуниньо Пернамбукано. Когда он играл в «Лионе», он придумывал потрясающие траектории, ставил мяч на землю и забивал его немыслимыми движениями. Он не ошибался, я смотрел его статистику, и это не случайно. Дирижер оркестра повернулся лицом, без палочки, он показывает «ОК» не большим пальцем руки, а большим пальцем ноги. Хорошая шутка в стиле «Икеи».