Андреа Пирло - Думаю – следовательно, играю!

Ну это в любом случае лучше, чем Индзаги, потому что его ритуал был куда неприятнее. Он какал. Очень много какал. Само по себе это неплохо, но он делал это на стадионе, в раздевалке, за несколько минут до игры, и некоторых из нас это нервировало. Особенно если раздевалка маленькая, потому что вонь в замкнутом пространстве быстро распространяется. Иногда он по три-четыре раза заходил в туалет в течение десяти минут.

– Ребята, мне от этого легче.

Ему, конечно, было легче, а вот нам – нисколько.

– Пиппо, нам не легче. Что ты съел, труп?

– Коммуниста, ребята! – прокричал бы Берлускони, а Индзаги спокойно отвечал:

– «Плазмон».

Вопрос, по правде говоря, был дурацкий. Он действительно ел детские печенья «Плазмон» каждый день и каждый час, и мы это знали. Новорожденный сорока лет от роду. В конце он должен был обязательно оставить два на дне упаковки, ни одним больше, ни одним меньше:

– Так астральные силы будут на моей стороне.

Удивительная связь между печеньем и планетами.

– И пожалуйста, не трогайте их, иначе пропадет равновесие.

Кишечное равновесие. Мы всячески пытались утащить у него эти печенья, но безуспешно. Он тщательно охранял их – не хотел делиться ни мячом, ни печеньями:

– Я же для вас стараюсь, вам нужны мои голы.

Помимо этого детского десерта, он был абсолютно однообразен в своем питании: белая паста с красным соусом и вяленое мясо на обед, белая паста с красным соусом и вяленое мясо на ужин. Меню на всю жизнь. За столом он вел себя всегда так, как перед вратарем вражеской команды: всегда одно и то же, без фантазии, но с максимальным эффектом. Во время обеда он сидел и ждал, пока официант принесет ему блюдо, и сосредоточенно съедал его, во время матча он так же ждал, пока мяч прикатится к нему, и просто посылал его в ворота. Всегда в одних и тех же кроссовках, которые он не менял, играя в них в любой сезон, к которым он испытывал подозрительную любовь (с годами я понял, что все игроки атаки – фетишисты). Без магических флюидов, но с кучей заплаток. Как и кроссовки Джилардино, они были древними, но в отношении их хозяина к ним было серьезное отличие:

– Хоть они и разбитые, я не перестану играть в них. И никто не заставит меня передумать. Только эти мягкие.

– Что ты говоришь, Пиппо? Все кроссовки профессиональных футболистов мягкие.

– Нет, ты ошибаешься. Только эти.

Чокнутый, но хороший. Очень симпатичный. Не лучше его – или не хуже – Себастьяно Росси, вратарь, двухметровый мужичище, шкаф с необъяснимой манией. Во время разминки перед матчами никто не имел права проходить позади него. Это было абсолютно запрещено его правилами:

– Плохая примета, это сулит автогол.

Мы все в «Милане» знали об этой его слабости. И конечно, не сообщали о ней своим соперникам. В том числе и Андреа Перлуцци, который однажды оказался на нашем стадионе. На «Сан-Сиро» был небольшой зал, где вместе разминались обе команды. Росси делал упражнение с нашим тренером, он стоял около стены и не двигался. Тут ему попал в руки мяч, и он сделал два шага вперед, чтобы поймать его, и именно в этот момент приблизился Перлуцци. Он шел спокойно, направляясь именно к нему. Росси бросил все, и, чтобы преградить ему дорогу, довольно сильно ударил его. Послышался шум, потом слова:

– Иди отсюда, здесь частная собственность. За мной никому нет прохода.

Как будто он повесил табличку со словами «не входить» и своим лицом вместо собачьей морды. Реакции не последовало лишь потому, что Перлуцци понимал: сумасшедшим надо сочувствовать, а не ругаться с ними.

– Себа, ты мог сделать ему больно.

– Жаль, что не сделал.

В раздевалке он забирал себе все ножницы – ими мы обычно отрезали клейкую ленту, которой приклеивали защитные щитки к носкам. Он должен был первым использовать их, а нам разрешалось брать их только после него:

– Если мы поменяем эту привычку, удача от нас отвернется.

Когда он говорил это, я прикасался к яйцам, чтобы никогда в жизни это его предсказание не сбылось.

В «Реджине» стоило поучиться у Паоло Фольо, защитника, который не шел спать, пока ему не удавалось поставить свои кроссовки на носки, в хитром балансе у стены, один на другой. Геометрическое упражнение. Было забавно смотреть на него во время этих экзорцизмов – по-моему, он просто не знал, куда девать свободное время. Обычно суеверия начинаются, когда что-то идет не так: вратарь пропускает слишком много голов, нападающий не может забить. Или на «Плазмоне» забастовка – в случае с Индзаги.