Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Возможно, читатель уже догадался, что Оля была моей первой юношеской любовью, но сразу внесу ясность, что это была сугубо тайная любовь, поскольку я отдавал себе отчёт, что я ей не пара и мне до неё, как до неба. Для справки: Оли уже давно с нами нет, она умерла в Ленинграде лет 25 назад.

Теперь я хочу поведать читателю одну нашу семейную тайну – она непосредственно касается меня. Читатель, надеюсь, ещё помнит роль нашей тёти Ани, благодаря которой мы выжили во время войны. Так вот, она так и не вышла замуж, не имела детей и прожила всю жизнь в одиночестве. Жила она в двух трамвайных остановках от нас, на Малой Разночинной улице и часто заходила к нам в гости. Там она имела комнату метров 13 в 3-комнатной коммунальной квартире. Я уже упоминал, что она занимала должность начальника литейного цеха на телефонном заводе «Красная Заря». Так что, её материальное положение было в разы лучше нашего. Примерно в 1950 году, когда она окончательно пришла к выводу, что своей семьи ей уже не создать, она просила мою маму отдать ей меня на воспитание. Я слышал об этом пару раз, конечно, не напрямую, но косвенно в виде шуток. Дети ведь вслушиваются в разговор взрослых именно тогда, когда взрослые неожиданно переходят на шёпот. Ведь для ребёнка это есть сигнал о том, что взрослые не хотят, чтобы он в этот момент слышал их разговор, а значит это и есть для него самое интересное. Позже, когда я повзрослел и проанализировал этот факт, он показался мне очень даже привлекательным. Однако этому событию не суждено было осуществиться, а жаль. Хорошо зная маму и её характер, тогда я пришёл к выводу, что она совсем не думала обо мне, а скорее о том, как она в этом случае будет выглядеть в глазах родственников, соседей и друзей и что они о ней будут говорить и думать. Я много раз уже во взрослой жизни возвращался к этому факту и каждый раз приходил к выводу, что моя тогдашняя и вся последующая жизнь была бы на порядок лучше, если бы мама согласилась на этот поступок.

Самое интересное в этой просьбе тёти Ани было то, что в этой ситуации выиграли бы абсолютно все и, в первую очередь, конечно, я. У тёти Ани помимо кровати ещё был диван, который был бы моей кроватью (у родителей я спал на раскладушке, которую надо было каждую ночь раскладывать, а утром убирать), у неё был письменный стол, который тоже был бы моим (у нас был такой же, но он принадлежал Аркадию), наконец, тётя до позднего вечера была на работе и, значит, у меня была бы по сути своя отдельная комната для всех моих занятий. В этом случае я даже получил бы и основы музыкальной грамоты, которой мне так не хватает всю мою последующую жизнь. Помните, как мне пришлось покинуть музыкальный кружок игры на мандолине в 4-м классе из-за того, что негде было упражняться? В то же время, у родителей было бы свободнее, не было бы конфликтов и обид между мной и Аркадием, наконец, материально им было бы несомненно легче. А я бы тогда наверняка ходил бы не в перешитых одёжках от Аркадия, а в нормальной одежде. Ещё много других преимуществ я бы имел, например, походы с тётей в театры и на концерты, что для развития ребёнка имеет самое что ни на есть первостепенное значение. Я ведь за все десять школьных лет только один раз был в театре и даже этот единственный раз связан с тётей Аней. Когда я был уже в 10-м классе, она, как-то будучи у нас в гостях, предложила, чтобы я купил два билета в Мариинский театр, естественно за её деньги. В тот раз, прохаживаясь в антракте с ней под ручку, я нос к носу столкнулся с Олей Идельсон, которая прогуливалась также под ручку со своим отцом. Трудно даже представить, сколько раз в свои 16 лет Оля побывала в этом и других театрах и концертных залах Ленинграда, а, может быть, и Москвы.

Тут ещё уместно упомянуть, что, когда я ходил на каток в ЦПКО, мне давали 10 копеек на вход, но 5 копеек на потрясающе пахнувшие пышки мне уже не давали. Так что, мне приходилось ограничиваться лишь их запахом и тем видом, как их ели другие. В кино я ходил, но только на детский утренний сеанс, потому что на него билет стоил 10 копеек, а больше мне не давали. А вот ещё один штрих из моей школьной жизни: за 10 школьных лет у меня нет ни одной групповой фотографии класса. Ведь такая фотография стоила целых 3 рубля, мы не могли себе это позволить. Это, конечно, не такая уж серьёзная проблема, но и она, по-своему, даёт ребёнку почувствовать, что он не такой, как все. Я точно не знаю, но думаю, что то же самое было и у Нэли с Аркадием. Маловероятно, чтобы им давали на это деньги, а мне нет. Всё здесь перечисленное, а также и многое другое, наверняка выглядело бы совсем иначе, если бы я жил с тётей.