Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Впрочем, ранее я уже подвёл читателя и к другой фундаментальной ошибке моих родителей в процессе нашего воспитания – присвоение преимуществ одним детям в ущерб другим. Умные родители должны демонстрировать полное равноправие между своими детьми, невзирая на их возраст. Больше того, когда дети достигают возраста тинэйджеров, очень хорошо, если это правило распространяется и на «связку» родители – дети. В таком случае вероятность того, что ваши дети останутся вашими друзьями на долгие годы, очень высока.

Надеюсь, что к этому моменту читателю уже хорошо понятно, что в период с 1945 по 1956 г. г. прожить пяти человекам на одну зарплату утильщика было совершенно невозможно. Так на что же мы все эти годы жили? Помните, в главе «Первые послевоенные годы» я вывел правило жизни, к которому с годами пришёл: у кого есть деньги, у того нет нужды рисковать, а у кого их нет, без риска никак не прожить. На мой взгляд, правило это было справедливым для всех лет в СССР и первое десятилетие после войны не было исключением. Теперь я собираюсь раскрыть вам давние секреты дополнительных источников нашего семейного бюджета.

В послевоенные годы в Ленинграде абажур посредине комнаты над обеденным столом был почти обязательным предметом быта каждой семьи. Такой абажур изготавливался из проволочного каркаса, обтянутого шёлковым материалом светлых тонов. Этот факт послевоенного быта отец решил, как сказали бы в сегодняшней России, превратить в семейный бизнес. Но в то время это называлось подпольным бизнесом и каралось настоящим тюремным сроком. Итак, отец задумал и осуществил. Среди прочего утиля к отцу в ларёк привозили обрезки шёлка, которые оставались после раскройки шёлковых изделий на фабрике «Красное Знамя», которая находилась недалеко от его ларька. Отец довольно быстро понял, как устроено производство при социализме и предложил курьеру, который доставлял эти обрезки с фабрики, делать так, чтобы внутри обрезков оказывались большие куски, достаточные для обтяжки одного абажура. Естественно, отец платил за эти куски совсем не по утильной цене. Эти куски приносились домой, а в магазине строительных товаров покупалась проволока для каркаса. Дальше было делом техники и времени – по вечерам отец делал каркасы, а мама днём, когда обе соседки были на работе, обтягивала и пришивала шёлк к каркасу. Как и где эти абажуры затем продавались я понятия не имею, т. к. естественно, что дети о таких вещах не должны были знать. Я только могу догадываться, что, наверное, сбывалась эта продукция через промтоварные магазины, где как раз и продавали точно такие же абажуры, но фабричного производства. По моим оценкам, такой абажур в магазине мог стоить порядка 60–70 тогдашних рублей и половина этой суммы, очевидно, доставалась отцу. В этом бизнесе был только один пикантный момент: выносить его на продажу необходимо было так, чтобы никто из соседей не мог этого заметить, т. к. из-за больших габаритов он не мог поместиться ни в какую сумку. А если этот процесс выноса повторялся 2–3 раза в месяц, то соседи легко могли заподозрить подпольный бизнес и донести куда следовало. Для молодых читателей я должен напомнить, что это было время тотальной слежки всех за всеми. Ну и не следует забывать, что соседки наши были ещё более необразованными обывателями, чем мои родители, но при этом принадлежали к титульной нации и, мягко говоря, не очень нам благоволили.

Через 8–10 лет мода на абажуры стала исчезать и пришлось искать новый бизнес. Тогда отец вспомнил, что мама до замужества шила байковые перчатки всё на той же фабрике «Красное Знамя». Новый бизнес сильно напоминал предыдущий. С этой же фабрики отцу привозили и обрезки байки. Он опять договорился с курьером чтобы в горе байковых обрезков попадали бы большие куски, которые годились бы для шитья перчаток. Опять расплачивался за эти куски отдельно и приносил их домой. Теперь наступала пора работы для мамы. Помню, как она строчила на швейной кабинетной машинке «Зингер» целыми днями, но, конечно, только когда соседки по квартире были на работе. Она очень боялась, что они донесут на подозрительно длительный стук швейной машинки. После того, как она производила 20–30 пар, они упаковывались в сумку и отец их уносил. Куда уносил – ответ, как и в предыдущем бизнесе, – нам, детям, не докладывали, но можно легко догадаться, что он отдавал их в магазин, где продавали точно такие же перчатки, но произведённые на фабрике.