Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Выше я уже упоминал, что мы, трое детей в нашей семье, учились в трёх разных последовательных классах, т. е. когда Аркадий учился в 5-м классе, то Нэля в 4-м, а я в 3-м. Для Аркадия, как старшего, был куплен маленький письменный стол, который с большим трудом впихнули между единственным шкафом и окном. Стол имел три ящика, которые Аркадий сразу заполнил своими школьными принадлежностями. Когда я поднял свой голос и стал просить, чтобы мне выделили один ящик для моих школьных принадлежностей, от родителей последовал такой ответ:

– Он старший, он учится в 5-м классе, там учиться очень трудно и ему нужно много места для учебников, не то, что в твоём 3-м.

Когда через два года я опять поднял этот вопрос, ответ был тем же, только номера классов поменялись:

– Он старший, он учится в 7-м классе, там учиться очень трудно и ему нужно много места для учебников, не то, что в твоём 5-м.

И так было на протяжении всех школьных лет. Тоже касалось и выполнения домашних заданий за письменным столом – я имел право сидеть за ним только, когда Аркадия не было дома. Так что, мне почти всегда приходилось делать свои уроки за обеденным столом в центре комнаты. Таких несправедливостей по отношению ко мне было много, перечислять их здесь не имеет смысла. А однажды, когда он был не то в 8-м, не то в 9-м классе, Аркадий окончательно поставил обоих родителей «по струнке». Он и прежде неоднократно грозил им, что убежит из дома, если родители собирались сделать что-то не так, как он того хотел. И вот однажды этот день наступил – он действительно убежал из дома на ночь глядя. Мама «убивалась» не столько из-за самого факта его поступка, сколько из осознания того, что соседи слышали ругань в нашей комнате и грохот захлопнувшей двери квартиры за ним. А ведь это произошло в 12-м часу ночи! Она всё причитала:

– Что подумают соседи по дому? Мы же евреи? Какой стыд? Я же теперь не смогу смотреть им в глаза!

Когда кремлёвские куранты пробили полночь, отец пошёл его искать и нашёл в тёмном подвале нашего же дома, но по другой лестнице, где были дровяные сараи. Так благополучно закончилось это драматическое событие, а Аркадий показал родителям на что он способен и «кто есть кто» в этом доме. С тех пор родители даже не пытались ему перечить. Вина родителей в воспитании Аркадия несомненна – что воспитали, то и получили. Попутно они ещё нанесли и мне психологическую травму, которую я пронёс через всю свою жизнь. Кроме того, наши отношения с Аркадием даже в то время, когда волею судьбы мы жили в одной комнате, братскими назвать было невозможно, а позже так никогда таковыми и не стали, а с годами наши судьбы всё сильнее расходились и мы всё более становились чужими. Ниже я ещё не раз буду возвращаться к этой теме. Справедливости ради, надо отметить, что обиды на родителей за моё такое воспитание в зрелые годы я никогда не держал – они, говоря известной фразой премьер-министра России в 90-х годах прошлого века Виктора Черномырдина, «хотели, как лучше, а получилось, как всегда». К сожалению, родительскую любовь они понимали в очень узком её смысле: накормить, одеть и обуть. На большее они просто не были способны. Я думаю, что из-за трудностей борьбы за насущный хлеб из их сознания начисто исчезло понятие той родительской любви, которая так необходима каждому ребёнку.

А вот ещё один эпизод моих отношений с Аркадием того времени. В 9-м классе он записался в гребной клуб «Красное Знамя», который находился в одной остановке от нашего дома на Крестовском острове, и стал одним из гребцов лодки-восьмёрки. Непосвящённому читателю напомню, что этот вид спорта называется академическая гребля и был в те годы очень популярным в Ленинграде благодаря реке Неве. Я не могу вам передать, как я ему тогда завидовал! Сколько раз я просил его устроить меня хотя бы рулевым на эту восьмёрку, ведь на эту роль как раз предпочитали брать маленьких и субтильных мальчиков! А сколько раз я пытался увязаться за ним, когда он туда уходил! Он всегда убегал от меня, после чего я чувствовал себя в очередной раз преданным своим братом. У других старшие братья были, как старшие братья, а у меня… И ведь не такая уж большая разница в возрасте была между нами – чуть больше 3-х лет, а по школьным классам и того меньше – два года! Позже, уже в более позднем возрасте, я мысленно много раз анализировал его поведение по отношению ко мне и сумел найти только одно объяснение: Аркадий был и рослый, и красивый, и имел успех у девочек, и имя у него вполне приличное, а тут я – маленький, невзрачный, некрасивый, да ещё с библейским именем Исаак. Ему было банально стыдно со мной!