Деревня Пекиин, чердак тамошней синагоги, становится убежищем для рабби Шимона и его семьи. Жена его – дочь серьезного ученого Пинхаса бен Яира. Сын – удивительный и неоднозначный Элазар, с воспитанием которого у отца было много проблем.
– Я переселюсь из дома в синагогу и буду там прятаться, пока не пройдет гнев императора, – решил рабби Шимон.
– Отец! Я с тобой! – попросил Элазар.
Колебание отразилось на широком мужественном лице рабби Шимона, черные волосы, пробитые сединой, потеплели от пота, который прошиб его при мысли о том, что он рискует лишиться не только жизни, но и сына. Ну, сколько времени жена сможет носить ему тайком еду в синагогу? Рано или поздно все раскроется. Сына схватят в любом случае как заложника. У римлян изощренные методы борьбы с повстанцами и инакомыслящими.
А он сам, разве перестал он ходить к своему учителю, рабби Акиве, когда того заточили в тюрьму и держали там вплоть до казни (жуткой, публичной казни в Йом-Кипур)? Разве не умудрялся он проникать к нему в камеру и заниматься с ним и там учением Торы?
Как не вовремя происходит все в нашем мире, самом темном и странном из всех миров!
Такие исполины духа проявились в мире, когда уже все равно на Храме лежало проклятье, и он неумолимо должен был пасть под рукой палача, Тита!
Пока Храм стоял – все тряслись за свои жалкие жизни, за авторитет, за богатство. Лишь бы выжить! Лишь бы гордость не пострадала! Мелкое и затравленное поколение во главе с трусами-раввинами. Спорщики и гордецы самого низкого пошиба. А теперь!.. Как только Храм разрушен, мы бьемся, подобно молодым львам. Но теперь и тьма сгустилась настолько, что наши усилия подобны слабой свечке на ветру…
Рабби Шимон вышел из оцепенения.
– Ты пойдешь со мной, Элазар. Ты будешь всегда со мной.
– Всегда с тобой! – произнес тот в упоении. Похоже, опасность ничуть не страшила его.
Рабби Шимон смотрел на него и любовался им.
– Какой ты еще дурачок, – прошептал он, испытывая счастье, – какой милый, преданный, глупенький малыш…
(Этот малыш потом станет «шерифом», начальником полиции римских властей в деревне Акбара и будет самым любимым, самым популярным, самым незабываемым защитником справедливости как для евреев, так и для арабов той округи – настолько, что даже спустя 22 года после его кончины жители деревни не захотят выдать его тело, полагая, оно служит талисманом и залогом благополучия всего местного населения!)
– Вот ваша еда, – поторопила жена раби Шимона, – завтра во сколько мне прийти?
– Приходи с первыми лучами солнца, – попросил рабби Шимон, стал торопливо и ласково благодарить ее за пироги, что положила она для них в сверток из ткани, а в глубине души клялся ей и себе: «Милая, ты не застанешь нас, ибо так нужно. Я не желаю тебя подставлять под удар. Когда ты войдешь в дом учения, нас уже там не будет. Прости меня, любимая».
Он взглядом пытался донести до нее то, чего не могли вымолвить уста его.
Она вздохнула – не поняла ничего. Только ощутила, что, помимо слов сказанных, он что-то еще ей пытался внушить. Будто дуновение зловещее, тень страха, холод ужаса овладевали ее преданным сердечком.
– Шимон! – простонала она. – Оставь Элазара со мной!
Как будто понимала, что без сына он далеко не уйдет.
Вмешался ее отец, оторвал дочь от ее мужа, молча увел ее, тихо рыдавшую, прочь из синагоги. Это лучшая услуга, которую он мог оказать зятю. Женщины все понимают, но их невозможно контролировать, и потому они могут быть опасны. Нет, они не дуры, они просто неподконтрольны. Поэтому их надо держать подальше от серьезных мужских дел.
На рабби Шимона он не сердился: знал отлично, что тот по-другому поступать не мог. Чувство правды в нем было превыше всего. Никакие заискивания перед римлянами не могли быть ему свойственны. Он был обречен на оппозицию. Он не лез на рожон, его спровоцировали, его подставили. Знать бы точно, кто это сделал! Доносчик будет превращен в груду камней!
Почему рабби Шимон не пользуется своими знаниями о потустороннем мире, не задействует ангелов и чертей?
…Поскольку тесть признавал его гениальность и превосходство во всем над собой, то не лез к нему в душу. Попрощаться им так и не довелось.
На рассвете, пробравшись в мансарду под крышей синагоги Пекиина, дочь его не нашла там ни мужа, ни сына. Только веточка оливы, как напоминание о горечи жизни, о горькой участи тех, кто выбрал самостоятельный путь мышления и развития, о тех, кто не пожелал смешаться с толпой и разделять с ней ее заблуждения – горькая веточка маслины валялась на полу.
Читать дальше