Анатолий Бородин - Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус

Германскую ориентацию П. Н. Дурново разделяли многие выдающиеся его современники. Так, П. А. Сабуров (1835–1918), бывший посол в Берлине (1879–1884), член Гос. Совета (1900–1917), говорил в 1909 г.: «Как бы мы не расходились с немцами по отдельным вопросам, а все-таки положительные выгоды может принести России единственно союз с Германией» ( Карцов Ю. С. Указ. соч. С. 96).

С. Ф. Платонов в собственноручных показаниях 26 июня 1930 г. писал: «Я являлся в прошлом, являюсь в настоящем и в будущем сторонником германской ориентации для нашей страны» (Академическое дело. 1929–1931 гг. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. СПб., 1993. С. 82). По словам Е. В. Тарле, С. Ф. Платонов считал большой ошибкой, вызванной «минутным ослеплением», русско-германскую войну 1914–1917 годов ( Брачев В. С. Травля русских историков. М., 2006. С. 49).

О безумии войны с Германией говорил С. Ю. Витте. «Преступной» с точки зрения подлинных интересов русского народа считал ее М. А. Таубе. Против войны с Германией предупреждал царя член Государственного Совета, бывший посол в Американских соединенных штатах барон Р. Р. Розен, многие военные и общественные деятели.

Это положение Записки подтверждается и ретроспективно. Так, Г. Киссенджер полностью соглашается с П. Н. Дурново: «Не существовало ни единой конкретной претензии со стороны России к Германии, а также со стороны Германии к России, которая была бы достойна войны местного значения, не говоря уже о войне всеобщей. <���…> Германия и Россия не имели политических причин вступать в войну» ( Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 183, 188).

«Погружаясь в давно отшумевшие, но все еще не устаревшие страсти, я раз за разом приходил к мысли об искусственности участия дореволюционной России в войне западного мира с Германией. Не должны мы были с ней воевать, ни к чему это было нам, с любой точки зрения» ( Кремлев С. Россия и Германия: стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну. М., 2003. С. 10).

И у немцев было сознание непоправимой ошибки. Так, К. Ботмер, критикуя внешнюю политику Бетман-Гольвега, не сомневался, что 30 лет назад, когда «Германия ввиду сложившейся тогда ситуации вынуждена была решать, с кем идти на тесное единение – с Россией или Англией, <���…> договориться с Россией нам было бы легче, если бы мы убедили Австро-Венгрию в необходимости пойти на уступки в угоду кайзерскому союзу и решали бы турецкий вопрос вместе с царем, вместо того чтобы брать под защиту султана»; не сомневался, что Россия «при условии разумной политики теперь вместе с нами могла бы овладеть миром» ( Ботмер К. фон . Указ соч. Записи 4 и 21 мая и 6 июня).

Барон Карл фон Ботмер – тогда офицер генерального штаба германской армии, представитель верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии в Петрограде и Москве.

Г. Киссинджер замечает: «Почему столь простой геополитический факт ускользнул от внимания трех поколений русских, жаждущих завоевания Константинополя, и англичан, вознамерившихся это предотвратить, остается неразрешимой загадкой» ( Киссенджер Г. Указ. соч. С. 184).

Таубе фон барон Михаил Александрович (15.5.1869, Павловск – 29.11.1961, Париж) – православный, из потомст. дворян. Окончил Шестую петербургскую гимназию с золотой медалью (1887), юридический факультет С.-Петербургского университета кандидатом (1891). Оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию на кафедре международного права под руководством Ф. Ф. Мартенса. Служил с 1892 г. по министерству иностранных дел: делопроизводитель в Газетной экспедиции, заведующий I административно-юридическим отделением Второго департамента (1900), юридический представитель России в международной следственной комиссии по делу о Гулльском инциденте (1904–1905), вице-директор Второго департамента (1905), советник министра (1907), полномочный представитель русского правительства на Лондонской военно-морской конференции (1908–1909), непременный член Совета министра (1909). Товарищ министра народного просвещения (с 1911), сохраняя обязанности в МИД, представительство от МИД в Адмиралтейств-совете, в Гаагском трибунале.

Одновременно занимался научной и преподавательской деятельностью: приват-доцент в Харьковском (1897–1899) и Петербургском (1899–1903) университетах, ординарный профессор (1903) и заведующий кафедрой международного права (1906) Петербургского университета, ординарный профессор Училища правоведения (1910).