Алекс Шу - Записки партизана сцены. Ал кого лик, или Красна чья рожа

Невысокий парнишка, о котором мне трудно что-либо сказать. Предпочитал водить дружбу с Лириком и Славяном.

Естественно, плановой. Конечно же, с вечной ухмылкой на лице. Поначалу я не мог понять значение этой блуждающей улыбки растамана. Иногда меня это откровенно бесило, включались комплексы и мнительность: «А чё он на меня так смотрит? Чё он лыбится?»

Через некоторое время всё устаканилось, мы познакомились ближе и подружились.

Он же Соколовский, он же самый возрастной партизан в отряде. Появился позже остальных, придя в период переезда “Моли” из одного «шкафа» в другой. На самом деле, Мишаилыч уже работал в кабаке в начале девяностых, в золотое для театра время и его появление было очередным возвращением в строй.

Был он мал ростом, страшен и обаятелен. Представьте себе обезьяну-мать из мультфильма “Осторожно, обезьянки”. Мишаилыч внешне очень подходил на роль её мужа, типичный мультяшный обезьён.

Коренной москвич с Полянки, беззлобный и необидчивый. С учётом того, что мы с ним вытворяли, Мишаилыч обладал хорошей выдержкой.

Однажды во время монтажа декораций мы проверяли канатную дорожку, блочно-верёвочную систему, позволяющую создавать эффект полёта. Эта система перегоняла актрису, пристёгнутую на высоте трёх метров из одной кулисы в другую. Создавалась иллюзия, что она парит над сценой. Мы смонтировали систему, и нужно было проверить её состояние на безопасность.

Как это сделать? Нужно подвесить Мишаилыча: вес как у актрисы, да и габаритами подходит. Подвешиваем, прогоняем туда-сюда несколько раз и… уходим обедать. Мишаилыч висит. Через десять минут криков, мата и проклятий мы его, конечно, сняли. Пишу, и сердце сжимается от стыда – палачи, подвесившие престарелого человека.

Его возвращение совпало с кодировкой. Он был в завязке. Тягу к спиртному заменял чтением книг, просмотром видеофильмов на дисках и курением сигарет под кофе. Лет ему было около пятидесяти, он частенько уставал больше остальных, и в перерывах, с лёгкостью терял сознание, в смысле засыпал, неудачно присев на стул у тёплой батареи.

Работали мы в среднем три-четыре дня в неделю. Каждый рабочий день заканчивался одинаково: у метро Баррикадная рядом с пивными палатками. Собирались в основном молодые артисты, технический персонал и фан-клуб. Пили и курили, зависали, чаще всего, до раннего утра.

Фан-клуб, кстати, это просто группа уёбков, состоящая в основном из молодых тёлок с родительским баблом, с какими-то дикими, провинциальными проявлениями. Зачем и с какой целью они приезжали, я не знаю. Видимо, чтобы бухать с артистами, поднимая свою самооценку.

Описывая события, происходившие со мной в “доме имени Баронессы Фон Грушенвальдек”, стоит рассказать и про других персонажей, населявших театр. Всех упоминать не вижу смысла, посему будут воскрешены самые яркие и значимые для меня.

Человек, к которому я долгие годы испытывал искреннюю симпатию. В то время он производил на меня исключительно положительное впечатление. Было в его отношении ко всему происходящему взрослое понимание и снисхождение.

Например, однажды, я написал на пыльной поликарбонатной, прозрачной стене слово ЧЛЁН.

Стена эта являлась видимой для зрителя частью декораций, ярко подсвеченной и броской. Много раз я порывался написать ХУЙ, но никак не решался. Потом додумался заменить его словом ЧЛЕН, найдя, таким образом, компромиссное решение: и потребность удовлетворю, и совесть успокою. Страх быть раскрытым и осужденным победил авантюризм и заставил включить фантазию, так появился ЧЛЁН – вопль загнанного под плинтус таракана.

Первый акт отыграли, а в антракте под визги помрежа и некоторых сверхчувствительных актёров произошло расследование, суд и казнь. Гриша для виду покричал и поугрожал, а после показательной порки попросил привести декорации в должное состояние. Пришлось стирать манифест.

По легенде, владелица «Моли», вдова человека, который собственно этот театр придумал, организовал и был его худруком, пока не помер, остро нуждалась в мужской поддержке. Периодически падая в обморок, она видимо подыскивала мужские плечи, способные оказать поддержку хрупкой девяностокилограммовой дюймовочке из приличной семьи.

Гриша быстро сориентировался и однажды превратился из завмонта в Постового, отнеся потерявший в очередной раз сознание, пахнущий духами «шар» в кабинет покойного худрука.