Александр Островский: Грех да беда на кого не живет

Валентин Павлович Бабаев, помещик, молодой человек.

Карп, человек Бабаева.

Шишгалев, приказный.

Зайчиха (Прокофьевна), хозяйка квартиры, занимаемой Бабаевым.

Лукерья Даниловна Жмигулина, девица пожилых лет, дочь отставного приказного.

Действие происходит в уездном городе. Комната, оклеенная дешевыми обоями; старая мебель; одна дверь прямо, выходная, другая в соседнюю комнату; окна с ситцевыми занавесками.

Карп (развязывает чемодан), Зайчиха (смотрит в окно).

Зайчиха. Ты погляди-ка, милый человек, сколько народу сошлось.

Карп. Что им надо? Чего они не видали?

Зайчиха. Всякому, милый, знать хочется, кто такой приехал.

Карп. Сказано про вас, что провинция, так она провинция и есть. Ну, скажи им, что Бабаев, Валентин Павлович, помещик.

Зайчиха( в окно ). Бабаев, помещик. ( Карпу .) Спрашивают, зачем?

Карп. Известно, за делом. А ты думаешь, гулять мы к вам приехали. Как же, есть оказия!

Зайчиха( в окно ). За делом. ( Карпу .) Надолго ли?

Карп. Нам здесь не детей крестить. Само собою, дня на два, не больше.

Зайчиха( в окно ). На два дня. ( Отходит от окна .) Теперь всех ублаготворила. Минут через пять весь город знать будет.

Карп. А у тебя, тетенька, квартира-то ничего, чистенька.

Зайчиха. Чистенька, батюшка, чистенька; затеев больших нет, а чистенька. Конечно, приезд в наш город небольшой…

Карп. Не на трахте.

Зайчиха. Какой тут трахт! А все-таки, кто наедет получше-то, у меня останавливаются. Помещиков много знакомых по окрестности, привыкли ко мне; в гостиницу-то мало кто заезжает.

Карп. Потому беспокойно.

Зайчиха. Какой покой! Внизу трактир: в базарный день содом просто. А что я у тебя спрошу: не сынок ли твой барин-то покойной енаральше Бабаевой, Софье Павловне?

Карп. Он самый и есть.

Зайчиха. У них усадьба-то Заветным прозывается?

Карп. Заветным.

Зайчиха. Ну, так, так! Я его давеча признала. Еще маленького видала: с маменькой в город ездил, и ко мне заезжали. В деревне, что ль, живете?

Карп. Нет, мы больше в Петербурге; а теперь в деревню на лето для благоустройства приехали.

Зайчиха. Так, так. А что, хорош он для людей-то?

Карп. Ничего, хорош.

Зайчиха. Ну, слава тебе господи! Дай ему бог здоровья! В город-то вы по какому делу?

Карп. Да по этим по судам все. Дело-то грошовое, там свидетельство, что ли, какое, а пожалуй, протомят дней пять.

Зайчиха. Что мудреного! У судей-то были?

Карп. У всех были. Теперича нам из суда приказного прислали.

Зайчиха. Вам, не то что нам, скоро сделают. Коли тебе понадобится что, стукни в стену – я тут и буду. ( Уходит .)

Из боковой двери выходят Бабаев и Шишгалев.

Бабаев, Шишгалев и Карп.

Бабаев. Так вы, милый, говорите, что решительно нельзя?

Шишгалев( с поклонами, беспрестанно сморкаясь и прикрывая рот рукою ). Уж поверьте, сударь, что ежели бы только было возможно, мы бы уж для вас…

Бабаев. А может быть?

Шишгалев. Извольте, сударь, сами рассудить: теперь присутствие кончилось, членов собрать теперича никакой возможности нет-с; завтра праздник – табель, тут суббота, а там воскресенье.

Бабаев. Вы подумайте только, мой милый, что вы со мной делаете.

Шишгалев. Чем же я причинен-с? Я человек самый маленький.

Бабаев. Но что же я, мой милый, здесь буду делать четыре дня? Ведь это ужасно!

Шишгалев. Извольте, сударь, полюбопытствовать, наш город посмотреть.

Карп. А что его смотреть-то! Что за невидаль такая! Ты как скажешь: Петербург-то хуже вашего города аль нет?

Бабаев. Есть у вас какое-нибудь общество?

Шишгалев. Что вы изволите говорить-с?

Бабаев. Я говорю: нет ли общества, какого-нибудь клуба, гулянья с музыкой, вечеров у кого-нибудь?

Шишгалев. Никак нет-с.

Бабаев. А где же ваши члены, ну и прочие чиновники время проводят?