Матвей Хромченко: Солист Большого театра

Уроженец Москвы (1873 г.), отец виолончелист, мать драматическая актриса, бабушка актриса Малого театра, окончил юридический факультет Московского университета, тогда же обучаясь вокалу в музыкально-драматическом училище Московского филармонического общества. Его бас-баритон звучал в оперных театрах Киева, Тифлиса, Баку, Харькова – Руслан, Валентин, Мефистофель, князь Игорь, его партнёрами были Энрико Джиралдоне, Мария Турчанинова и Федор Шаляпин. Завершив певческую карьеру, преподавал в Екатеринославе, Киеве, Свердловске.

А специальностей, точнее, обязанностей у кандидата в члены ВЛКСМ с двухлетним испытательным сроком и члена профсоюза «Пищевик» было по макушку. Он развозил по республике газеты-журналы общества «Катан», что было небезопасно: однажды в Харькове хотели, угрожая жизни, ограбить. В горкоме по борьбе с безработицей был упаковщиком-грузчиком, райком комсомола доверил ему быть агентом финансового отдела.

Но голос рвался наружу. И презрев все советы, Соломон с утроенной энергией разучивал с мамой, горше сына страдавшей из-за отказа Энгель-Крона, новый репертуар. Результат превзошёл все ожидания: вскоре юного певца пригласили во Всеукраинский радиоцентр – солистом первой категории! – и знаменитый Еврейский вокальный хоровой ансамбль ЕВОКАНС (Заслуженная капелла УССР) Егошуа Шейнина [3]. А потому с полным правом тогда же приняли в Рабис – всесоюзный профсоюз работников искусств; в архиве сохранился его членский билет № 320178.

Вдохновившись гастролями «Синей блузы» [4], юный деятель городского комитета по борьбе за чистоту организует – «по секрету от мамы»… – киевское подобие «живой музыкальной газеты» «Тачка»! «Выступления этого боевого органа комсомола, – писал он потом, – пользовались широкой известностью у коммунальников. Её любили и уважали за острый глаз, за злободневность, за умение найти и отметить всё хорошее, сатирически высмеять плохое». Вдохновлённые «идеями чистоты», энтузиасты песнями и плясками прославляли работников коммунального хозяйства. Были среди них и профессиональные актёры (один из них – отец известного российского кинематографиста Михаила Калика, газета «Еврейское слово», 2014 г., № 23). Руководимый комсомольским политруком Соломоном Хромченко – с ума сойти!.. – ансамбль даже приглашали выступать на республиканских военных маневрах и на украинский юго-восток агитировать донецких сверстников-комсомольцев идти работать в шахты.

Кто знает, сколько бы так продолжалось, если бы не несчастный случай. По замыслу «режиссёра» очередной эстрадный номер следовало завершить эффектным прыжком в зрительный зал. На последней репетиции исполнитель, зацепившись носком ботинка (размером много больше) за прибитую к краю сцены планку, упал, сломав два передних – «самых красивых» – зуба, к счастью их удалось спасти.

Зато когда рана зажила, он вновь пришёл к Энгель-Крону и с 1929-го года всё в его жизни подчинялось уже только заветной цели. Вначале занимался с профессором у него дома, затем в его классе в техникуме.

Требуя от ученика как можно бережнее относиться к своему голосовому аппарату – «деликатному механизму» и не нагружать ещё не окрепшие связки высокими нотами, Михаил Михайлович начинал с азов вокала, о которых мама с сыном знать не могли. Скрупулёзно учил правильно распеваться, петь гласные, по его указанию Соломон купил сборник вокализов Генриха Пановки, спел все и настолько ими проникся, что спустя десятилетия их пели уже его ученики, а свою первую как преподаватель вокала методическую разработку посвятил памяти киевского педагога.

Через два года именно вокализ Пановки и романс Балакирева-Лермонтова «Слышу ли голос твой» Соломон спел на приёмных экзаменах в институт, когда Энгель-Крон решил: что ж, думаю, пришло время рискнуть – подать заявление с просьбой принять тебя сразу на третий курс института, [5]о чём втайне от младшего брата, чтобы одновременно завершить учёбу, просил профессора Наум.

В 1932 году братья Хромченко спели дипломные программы, после чего их как наиболее, надо полагать, перспективных выпускников курса (было ещё двое, но кто, я не знаю) направили стипендиатами Наркомата культуры в аспирантуру – тогда она называлась Школой высшего художественного мастерства – Московской консерватории.