Алексей Грищенко - Мои годы в Царьграде. 1919−1920−1921 - Дневник художника

С их помощью он смог уточнить свои мысли и наблюдения, точнее расставить нужные ему акценты, обобщить те положения, которые в дневнике были лишь намечены. Оригинальные дневниковые записи в этом случае использовались в качестве исходного материала для работы, и их публикация не могла бы дать того представления об образе города, которое возникло в сознании художника и которое он стремился донести до читателя. Поэтому для мюнхенского издания было решено взять за основу французский перевод 1930 года. Сразу же после выхода книги в свет несколько её экземпляров попали в Советский Союз, где, по условиям того времени, осели в спецхранах центральных библиотек. Таким образом, и это последнее, вышедшее при жизни автора, издание не помогло возвратить «константинопольский» дневник художника отечественному читателю.

Вырезка из газеты Candide от 3 февраля 1931 (С. 3) с рецензией на книгу А. Грищенко «Два года в Константинополе» (Париж, 1930)

Размышления, которыми автор делится с читателем, как и внутреннюю мотивацию всей этой, с таким трудом поддающейся объяснению поездки из голодной Москвы через раздираемую гражданской войной Украину в захваченный и поделённый войсками стран Антанты древний город невозможно понять без учёта тех идей и настроений, которые владели русским обществом, а точнее – интеллектуальной элитой обеих столиц в середине 1910-х годов. Грищенко был в числе наиболее активных участников столичной художественной жизни. Без него не проходил ни один из многочисленных тогда диспутов, на которых отвергалось искусство Запада, «опошляющего наши и восточные формы и всё нивелирующего» 2, и провозглашался путь «к первоисточнику всех искусств, к Востоку» 3. Невероятное оживление первых лет начавшейся мировой войны, связанное с успехами на кавказском фронте против Османской империи, вызвало к жизни, казалось, навсегда похороненные надежды на возвращение Константинополя и его главного символа – собора Св. Софии – в лоно православия. Во множестве газетных статей, в разного рода изданиях и памфлетах неуклонно проводилась мысль о мистическом предназначении России освободить «Царьград наших первых древнейших былин» от власти неверных и «вновь водрузить крест на куполе Св. Софии» 4.

Грищенко в эти годы не только часто выступает с докладами, публикует свои статьи в печати, но и ведёт активную издательскую деятельность. Его работы посвящены, на первый взгляд, сугубо художественным проблемам, прежде всего – открытию древнерусской иконописи, которая именно тогда после проведённых расчисток предстала в своём первозданном виде. Однако от взгляда художника не ускользает вызванное этим событием разительное изменение в художественных вкусах общества. Ориентация на европейскую традицию, так долго господствовавшая в русском искусстве, неожиданно отошла на второй план. «Со старинного портрета внимание перешло на икону, – замечает Грищенко. – Модники и модницы XVIII в. уступили место патрицианкам и патрициям "ромейской" эпохи… Запах духов "тонких и острых" смешался с запахом воска и ладана. Любовь к шитому золотом кафтану, кринолинам и пр. пала на ризу, гиматий, мафорий, корзно» 5. Для него самого все эти попытки стилизации оказываются неприемлемыми. «Современный настоящий художник, – утверждал Грищенко, – подаёт руку древнерусскому художнику вопреки всяким историческим справкам и наставлениям» 6. Решающими на этом пути оказываются не знания, почерпнутые из академических историй искусства, а способность ощутить, подобно древнему новгородскому иконописцу, силу «воздействия живого тогда византийского центра искусства» 7.

Слова о «живом центре искусства», написанные в Москве в 1917 году, оказались для Грищенко пророческими. С другой стороны, линия его судьбы, так или иначе, всё равно привела бы художника в Константинополь. Поездка в Париж на Осенний салон 1911 года стала здесь отправной точкой, дав возможность напрямую познакомиться с новаторскими принципами современной живописи. Затем последовало долгое путешествие по старым итальянским городам, в которых он изучал образцы местной живописи, испытавшей на начальном этапе своего развития сильнейшие византийские влияния. Потом – Новгород и Псков, кремлёвские соборы и их ризницы, богатейшие частные собрания икон московских купцов Ильи Семёновича Остроухова и Александра Викуло-вича Морозова, изученные и описанные художником. Константинополь должен был стать логическим завершением этого проекта.

Читать дальше