Олег Рогозовский: Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг

Изменения в национальном составе населения Киева по годам переписи в процентах к общему числу киевлян выглядят следующим образом:

Это была вторая волна украинизации, после введенной Центральной Радой. Она также была провалена основной массой украинского населения, не желавшего учить литературный украинский.

В знак протеста против запрета публиковать на русском языке научные работы ушли из созданной с их решающим участием в 1918 году Академии Наук Украины и покинули страну профессора Вернадский и Тимошенко[Тим].

Винниченко по поводу насильственной украинизации и других решений ЦР признался: «Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя» [В]. Это высказывание можно отнести, увы, и ко многим последующим, не только украинским правительствам.

Но пропаганда второй волны украинизации свою роль сыграла – русских не уничтожили и не выслали, а просто записали украинцами. Свое отношение к проявлениям украинизации выразил «лучший поэт» советской эпохи К15. Евреи украинский выучили, а украинцам хватало своего для повседневной жизни, а для обращения с учреждениями все равно нужен был кто – то грамотный. Этот кто – то знал русский и мог объяснить его термины, а как это будет на канцелярском украинском он не знал – его еще во многих областях предстояло создать. В результате вторая волна схлынула и только третья (довоенная) была сравнительно успешной благодаря массовому переводу школ на обучение на украинском языке (воспоминания академика Халатникова [Хал], [Рог17]).

Показалась мне интересной и история памятника Богдану Хмельницкому.

З доручення київського комітету, на чолі якого стояв відомий реакціонер М. Юзефович, художник М. О. Мікєшін склав проєкта пам’ятника, за яким монумент повинен був являти собою скелю з кінною постаттю Богдана, який гетьманською булавою показує на Москву. Кінь топче постаті польського пана, єзуїта i єврея. На чільному боці монумента повинні були стояти постаті «великоруса, малоруса й білоруса», перед ними – постать сліпого кобзаря з бандурою у руках. Нижня частина п›єдесталю мала бути прикрашеною барельєфами з видображенням бою під Збаражем, ради у Переяславі, та зустрічі Богдана в Києві на майдані перед Софійським собором. Цей проект «височайше» затверджено 1869 року, але після завваження київського ген. — губернатора про незручність видображати поляків та євреїв під копитами Богданового коня («названные национальности, хотя и попраны, но еще существуют»), ухвалено всі постаті з п›єдесталю прибрати. Постать Богдана на коні вилито в кол. Петербурзі тільки року 1879, і після того перевезено до Києва. Через відсутність коштів, постать тимчасово поставлено у дворі старокиївського поліцейського району, і її помалу завалили купами гною[6] Князь Александр Дондуков – Корсаков (генерал – губернатор 1869–1878) покровительствовал украинской интеллигенции, способ – ствовал учреждению Отделения Русского географического общества, которое изучало географию и этнографию 5 украинских губерний и провело однодневную перепись населения Киева в 1874 году. При нем была построена товарная станция и Александровская больница. Не без его помощи в 1872 году заработал киевский водопровод и построен железнодорожный мост. С началом турецкой войны Дондуков ушел в действующую армию и прославился тем, что даровал Болгарии конституцию .

Макет памятника Б. Хмельницкому

Мне довелось видеть макет памятника в музее истории архитектуры Ленинграда (сейчас он в Русском музее). Макет производил внушительное впечатление. Удивило и отношение к высочайше утвержденному проекту – генерал- губернатор, оказывается, мог возразить императору.

Хотелось бы видеть того, кто возражал в наше время против утвержденного постановлением ЦК КПСС и Совмином проекта.

Мои просветительские и краеведческие потуги прервались вызовом к Алещенко.

«Вот, решили Вам повысить зарплату. В старшие научные сейчас перевести не могу – у нас перестройка, полностью меняется система аттестации и назначения на научные должности – все будет только по конкурсу. Но ставку ведущего мы Вам повысим… до 180 рублей». У меня было 170. Получив подтверждение степени и будучи снс, я бы имел бы 250 рублей не со дня утверждения, а со дня защиты. Но эта должность ушла к Саше Москаленко, что не принесло ему дополнительных денег. Мы с Колей Якубовым до его отъезда обсуждали возможные ситуации, и он сказал, что 190, как снс или ведущему инженеру мне дадут. Еще весной мы с группой успешно защитили первый этап НИР «Ромашка», начали выдавать первые задания по «Звезде». Думаю, что Коля согласовывал сумму с Алещенко. Я не сомневался в повышении и спокойно его ждал. Но тут я был огорошен. Сказав, что Якубов обещал мне больше, я, не сдержавшись, спросил: «Так что, мне из – за десятки увольняться»? Никогда ни до, ни после о деньгах с начальством я не говорил. И по «правилам» мне нужно было промолчать и проглотить. Не то, чтобы десятка решала проблемы, хотя оставались долги за кооператив, и мы еще многие годы выплачивали ссуду. Появилось и еще одно обстоятельство, которое обнаружилось сразу после защиты – в ближайшие годы нам предстояло жить на одну зарплату. Но в разговоре с Алещенко все это осталось за кадром. О. М. обиды, вызванные принуждением, не забывал. 190 я получил, но потом потерял сумму, равную годовой зарплате…