Франк Келлетер - Краткая история David Bowie

Лишь позже я понял, что блеск и сияние в те годы были вызваны реальной индустриальной серостью чисто английской послевоенной депрессии. (Дэвид Джонс, прежде чем стать Дэвидом Боуи, провел свое детство и юность в тесном загородном доме рядовой застройки.) Но это было совсем недалеко от долин асфальта и пресных воскресений полного автомобилей небольшого городка, в котором вырос я. В течение многих лет мне приходили на ум песни Боуи, особенно во время ожидания автобуса на остановке перед большим зданием «Карштадта» (прим. пер.: «Карштадт» ( нем. Karstadt) – немецкая сеть универмагов), когда мой взгляд был направлен на находящийся неподалеку фасад из грубых бетонных плит. «А когда спрыгнешь вниз, / Глянь, что творится в городе, / Прикинь, какие непонятки происходят вокруг.» (It Ain’t Easy, Ziggy Stardust , 1972). В конце концов тетя подарила мне желтый карманный словарь Лангеншайдта, и я потихоньку начал осознавать, о чем подпевал в своей голове.

На обложке Ziggy Stardust серое, дождливое ночное небо над Лондоном. «Было холодно, шёл дождь, и мне казалось, что это всё не со мной», – поет Боуи в Five Years, первой песне альбома. Тот, кто осмелится в такие ночи выйти из дома, может оказаться в удивительно странном мире.

Впрочем, так и есть: на обложке представлена мрачная городская уличная сцена, как идеальная посадочная площадка для внеземных визитеров. «Пять лет» до конца света – диктор новостей по телевидению объявляет, что Земле осталось существовать всего лишь пять лет, – однако неизбежность этого финала обостряет восприятие смысла жизни. Как ни в каком другом альбоме Дэвида Боуи, Ziggy Stardust повествует об эйфории молодых индивидуумов, которые встречаются и соприкасаются друг с другом в максимально неподходящих ситуациях, в безысходности взрослого, безутешного, окончательно потерянного окружающего мира. Я поцелую тебя под дождем – так говорится фактически пять лет спустя в песне “Blackout“ из альбома “Heroes“ (1977), на этот раз у совершенно реальной Берлинской стены из серого бетона, где Боуи уже не ожидает инопланетных гостей, но по-прежнему продолжает бросать вызов эфемерному геройству юношеской любви. Только спустя десятилетие в трепещущем электричеством видеоклипе Ashes to Ashes (Scary Monsters … and Super Creeps, 1980), где даже дневное небо стало черным как смоль, никто больше не целуется. Клип демонстрирует еще более неестественные цвета, чем на изображениях обложек ранних альбомов Боуи; кажется, правдоподобность юношеских параллельных миров здесь уже окончательно ушла в прошлое.

Но пока еще The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars обладает неоспоримым присутствием в каждом звуке, каждом взгляде, каждом движении неопровержимого личного обаяния. «TO BE PLAYED AT MAXIMUM VOLUME» («Слушать / врубить на всю катушку на максимальной громкости») требует задняя сторона обложки, будто бы подобное указание может понадобиться после взгляда на Дэвида Боуи в тусклом искусственном свете безлюдной улицы. Как захватчик с другой планеты, он позирует у прозаичного земного подъезда с грандиозной естественностью, с электрогитарой (на которой он даже не играет в альбоме), лежащей на его бедре, как оружие, левой ногой небрежно опираясь на высокие перила. Этот певец занимает необычно мало места на обложке своего альбома – его фигура даже не достигает центра изображения, – но синий комбинезон, фиолетовые сапоги, обнаженная, несмотря на дождь, грудь и ярко-желтые волосы позволяют ему легко доминировать в этой сцене. Мы видим образ, обещающий принести на землю рай.

Задняя сторона обложки грампластинки Дэвида Боуи The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars (RCA)

«Человек, который упал на землю» – так называется и лучший фильм с Боуи, поставленный тремя годами позже Николасом Роугом и ставший знаковой интерпретацией мифологии вселенной Боуи.

То, что существо, изображенное на обложке Ziggy Stardust , действительно – по крайней мере, отчасти – является человеком, становится ясно благодаря задней стороне обложки, на которой Боуи изображен в той же самой одежде, но уже в телефонной будке.