Array Коллектив авторов - Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

«Когда я спускался по лестнице, – продолжает скульптор в автобиографии, – ко мне подошел один из тех, кто присутствовал в кабинете Глоба (так в тексте. – И.К.), когда он так надменно разговаривал со мной.

– Ты хочешь учиться рисованию? – спросил он.

– Да, – ответил я.

– Тогда поступи в вечерний класс здесь в подвале, – предложил он.

На следующий вечер я был уже учеником вечерних классов, где преподавал тот, который посоветовал мне поступить туда… Эго был Иванов С.В. Он замечательно относился ко мне» 27.

Сергей Васильевич Иванов был преподавателем Эрьзи на вечерних курсах (с ним же будущий скульптор встретился, поступив на первый курс МУЖВЗ).

За обучение на вечерних курсах необходимо было платить. У Степана Нефедова денег не было. В Аргентине он рассказывал журналисту и своему добровольному секретарю Луису Орсетти: «Кто-то неизвестный взял на себя все мои расходы, не только на обучение, но и на жизнь. Я так и не узнал, кто это был, но всегда подозревал, что это был Иванов, который всегда относился ко мне с большим вниманием» 28.

Некоторые мемуаристы и исследователи утверждают, что этим анонимным меценатом был Н. А. Касаткин 29, с которым Эрьзя действительно впоследствии был дружен.

«Через 3 дня директор встретил его в своем училище», – пишет Альфредо Кан 30.

Способности художника и опыт занятий фотографией позволили ему получить место в уже упомянутом нами фотоателье Бродовского, где он не только работал, но и жил. (Ил. 3)

Ил. 3. Степан Нефедов. Начало 1900-х.

Снимок сделан в фотоателье Р.Ф. Бродовского.

Через некоторое время Эрьзя смог перевестись на дневное отделение училища. «Выдающийся талант Ersia скоро выделил его из массы курсистов, и его без всяких экзаменов перевели в училищные классы», – писал корреспондент газеты «Голос Москвы» весной 1910 г. 31. Однако, согласно большинству источников, перевестись на дневное отделение Степану Нефедову удалось лишь с помощью протекции. Корреспондент газеты «Камско-Волжская речь» писал в 1911 г., что Эрьзю «приняли в школу» «благодаря стараниям и хлопотам влиятельных знакомых» 32. «На Ерьзю (так в тексте. – И.К.) обратил внимание какой-то посетитель вечерних курсов, который имел связи с „сильными мира сего“. О Ерьзе стали наводить справки у преподавателей, которые оказались более чем удовлетворительные, и он окольным путем попал в школу», – сообщал корреспондент газеты «Раннее утро» (1909) 33. Тот же автор в своей следующей публикации (1910) уточняет: «О своих мытарствах Эрьзя рассказал знакомому чиновнику канцелярии Великой Княгини. Обещал этот чиновник: похлопотать за Эрьзю, где следует, и посодействовать его приему в Строгановское училище. И действительно, вскоре Эрьзю вызвали к г. Глобе.

– Всюду вы нос свой суете, – встретил художника директор.

– Я только учиться хочу, – ответил Эрьзя.

– Ну, ладно. Можете временно посещать школу» 34.

Альфредо Каи утверждает, что «коммерсант, его друг» (т. е. купец Серебряков) познакомил Степана с «помощником секретаря княгини Елизаветы Романовой, жены тогдашнего губернатора Москвы <���…>, убитого в 1905 году» 35. Та же версия представлена в рассказе Эрьзи, записанном М.Г. Сергеевым: «…я познакомился с помощником секретаря 36великой княгини Елизаветы Федоровны, сестры императрицы, и поведал ему о своем желании поступить в Строгановское училище. Я передал ему эскизы своих декораций. Он обо всем рассказал своему начальнику, и тот, посмотрев мои работы, рекомендовал меня в училище как новоявленный талант от имени великой княгини, которая была покровительницей училища. Директору пришлось подчиниться и принять меня в основной класс, но он предварительно на меня накричал. Я сказал тогда, что пойду к великой княгине, и директору показалось, что я действительно нахожусь под ее покровительством.

Согласно Альфредо Кану, Эрьзя даже удостоился чести писать портрет Елизаветы Федоровны, что вызывало зависть со стороны учащихся Строгановского училища: «Степан писал портрет молодой и красивой женщины, к которой он питал симпатию, а если можно сказать, любовь. Это послужило поводом враждебного отношения к нему в Академии» 37.

Эти факты пока не нашли документального подтверждения, однако вполне вероятны, тем более что у Эрьзи была еще одна возможность заручиться поддержкой Елизаветы Федоровны: Р.Ф. Бродовский, у которого он работал, был фотографом Московского филармонического общества, состоящего под ее покровительством.