Андрей Максимов - Исповедь уставшего грешника

– Ничего, что я тебе рассказываю про Иру, про Сашку? Тебе же, наверное, эти разговоры неприятны?

Она ответила абсолютно серьезно:

– Это ведь часть твоей жизни, значит, и моей тоже.

И тогда я в очередной раз подумал, что эту женщину я не отдам никогда и никому.

Мы и «Гамлета» с ней ставили как бы вдвоем. И дело не в том, что она постоянно меня хвалила, хотя это и важно: репетиции – постоянные, мучительные сомнения. И все-таки куда существеннее то, что впервые в моей жизни рядом со мной на репетициях был единомышленник. С кем можно посоветоваться. Поделиться непониманиями и радостями. Обсудить то, что было найдено только что. Перед кем можно похвастаться своими открытиями. Так вышло, что с первой репетиции Алина стала не зрителем, а соратником.

Однажды после репетиции мы ехали в квартиру очередной подруги, и Алина сказала:

– Ты делаешь Гамлета едва ли не воплощением зла. А ты никогда не задумывался над тем, сколько Гамлета живет в тебе самом?

– В смысле? – не понял я.

– В каждом из нас ведь живут разные люди, правда? Вот сколько в тебе спрятано того самого человека, который несет зло, оправдывая его умными и красивыми размышлениями?

Я опешил и задал совершенно идиотский вопрос:

– Я тебя чем-то обидел?

Алина была непроницаемо серьезна:

– Речь не об этом. Просто, если Гамлета в тебе слишком много, тогда волей-неволей ты начнешь ему сочувствовать, ведь так? Вы сольетесь с ним, и тебе уже не удастся дать ему правильную оценку. Ты говорил сегодня на репетиции, что если зритель будет думать о спектакле хотя бы по дороге от театра до метро, – можно считать, что вы все работали не напрасно. А для тебя имеет значение, о чем именно он будет думать? Ты ведь ставишь философский спектакль – тебе важно, какие выводы сделает после него зритель? Я вот, например, думаю… Ну, не знаю… Режиссер, считающий, что предавать – нормально, никогда не сможет поставить «Отелло», у него не получится роль Яго и трагедия развалится.

Человек, который несет зло, оправдывая его умными и красивыми размышлениями – это я? Ни фига себе! «Гамлет» – исповедальный спектакль? Ерунда! Нет, нет, не может быть!

Я молчал, не зная, что ответить. И тогда я просто обнял Алину и сказал о том, о чем давно хотел сказать, да все как-то не удавалось:

– А ты знаешь, что я решился на «Гамлета» благодаря тебе? Ты – единственная женщина, ради которой можно ставить такую пьесу. И вообще…

У меня было много еще этих «вообще». Но Алина не позволила мне договорить:

– Вот и хорошо. Только ты подумай о том, о чем я тебе сказала. Мне кажется, это важно.

Мне стало обидно: Алина не поняла важность и серьезность моих слов. Звучит, конечно, глупо, но ведь я сказал ей о сокровенном… Впрочем, кто сказал, что даже такая великая женщина непременно должна понимать сокровенные слова мужчины?

– У тебя на завтра какие планы после репетиции? – спросила Алина.

Мы сидели в ресторане. Еда радовала своим вкусом, Алина – красотой, «Гамлет» – тем, что уже на днях премьера, в общем, настроение было вполне себе положительным, и потому я ответил лирически:

– У меня планы на тебя.

– Тогда, сэр, позвольте пригласить вас к себе в гости, на обед, совмещенный с ужином. Не возражаете?

Конечно же, я возражал, мне абсолютно не хотелось идти в гости к Алине. Хотя я и понимал, что рано или поздно это случится, но желания не было никакого. Не думаю, чтобы американские летчики, сбросившие бомбу на Хиросиму, жаждали посетить этот город. Вот и я совершенно не хотел оказаться в том мире, который разрушился не без моего участия. И вообще, мне совершенно не хотелось ощущать на себе атмосферу ее прошлой жизни – зачем мне это всё?

Понятно, что этого я не сказал, а наоборот крикнул, как потерпевший:

– С удовольствием! Конечно! Как здорово!

Алина посмотрела на меня печально:

– Слушай, какой же ты все-таки плохой актер! И почему это актеры в твоих спектаклях всегда играют так здорово?

Она вздохнула, видимо, ожидая ответа. Но я молчал. Чего говорить, когда и так все понятно?

Алина снова подняла на меня свои умные и хитрые глаза:

– Думаешь, я не понимаю, что тебе неохота ко мне идти? Но ты ж все равно рано или поздно придешь, чего откладывать? – Она улыбнулась. – Не бойся, в моем доме совсем не так страшно, как ты сам себе наверняка придумал.

Она все про меня знала и понимала! Радовало ли меня это? В общем, – да. Разумеется, такая проницательность немного пугала, но зато и сильно облегчала жизнь.