Олег Платонов - Конец эпохи. Из воспоминаний и дневников

Мильнера работал разоблаченный американский шпион В. Мальцев, предупрежденный своим шефом незадолго до ареста и оставшийся в сША. Мне рассказывали, что людьми Мильнера были сотрудник института В. Поташев и его подельник, осужденные за шпионаж в середине 80-х, а также Игорь Сутягин — американский шпион с 1998 года, получивший пятнадцать лет тюрьмы уже в 2004 году. Сын Мильнера Юрий был соратником М. Ходорковского, заместителем председателя правления банка «Менатеп».

Из числа других сотрудников Арбатова, сыгравших печальную роль в судьбе России в качестве агентов влияния США и организаторов подрывных антирусских акций и групп, следует назвать Владимира Лукина (посол в США), Николая Сванидзе (председатель Всероссийской телерадиокомпании), Сергея Караганова (один из главных «возродителей» масонского движения в России, член масонской комиссии «Большая Европа»). Называю только тех, с кем так или иначе приходилось сталкиваться в конце 70-х — 80-е годы. Ни один из этих перечисленных выше людей не имел настоящих научных заслуг, но зато все высоко котировались за умение интриговать и обделывать делишки с нужными людьми. Конечно, в этом они не были одиноки. В советской системе сложилась порочная практика достижения успеха не по реальным результатам, а по связям и родственным отношениям в высших эшелонах власти. Эта система в конечном счете и сделала возможным превращение Института США в кузницу не только агентов влияния США, но и прямых шпионов. В середине 90-х годов я присутствовал на встрече с академиком В. Афанасьевым, бывшим главным редактором газеты «Правда». Он рассказывал о том, что еще в конце 80-х располагал сведениями о шпионской деятельности Арбатова, передал эти сведения в КГБ, но ответа не получил.

МОИ ПУТЕШЕСТВИЯ. - С РЮКЗАКОМ ПО СЕВЕРУ. -МЕЗЕНЬ. - ПИНЕГА. - КАРГОПОЛЬЕ. - ОНЕГА. -БЕЛОЕ МОРЕ

Со второй половины 70-х годов мое сознание постоянно будоражило стремление познать Россию. Хотелось сделать это не просто по историческим книгам, которых я к 25 годам проштудировал множество, а наяву, практически самому увидеть и оценить масштабы ее духовной и материальной культуры, поклониться православным святыням и достопамятным местам. Еще живы были люди, родившиеся в конце XIX века, часть из которых сохраняла в себе дух Русского православного царства.

Более чем на десятилетие жизнь моя превратилась в восхитительные путешествия по определенной, созданной мной программе. В зимние месяцы я подготавливался к очередному путешествию по старым книгам и путеводителям. составлял маршрут, продумывал последовательность. А летом в течение 2—2,5 месяцев шел по этому маршруту со своими спутниками, чаще всего это были моя жена и мой верный товарищ и помощник Георгий. Сначала путешествовал пешком с рюкзаком, потом появилась машина. В общей сложности прошел более 3 тыс. км пешком и более 200 тыс. (по счетчику) на машине, сам сидя за рулем 28 28 Чтобы описать все мои путешествия по России, понадобилось бы несколько больших книг, здесь же я рассказываю лишь о некоторых впечатлениях, исканиях и встречах. .

От Каргополя по Онеге до Кий-острова и Соловков, по Мезени и Пинеге до родины св. Иоанна Кронштадтского, по Печоре и старообрядческим скитам — начав с севера, я пошел на юг, постепенно расширяя свои пути на запад и восток, не пропуская ни одной общерусской святыни, монастыря, достопамятного места.

Вся Великая Россия — от Приднестровья, Буковины, Закарпатской Руси, Малороссии, Белоруссии и Прибалтики до Урала, Сибири, среднеазиатских степей, Закавказья и Крыма — открывала мне свои просторы и исторические судьбы. Русский народ, осваивавший эти территории в течение четырех тысячелетий, вложивший в них свои подвиг и труд, кровь и пот, виделся мне в терновом венце страданий и унижений, но вместе с тем — в ореоле непостижимого духовного совершенства.

Именно эти путешествия окончательно определили мою жизнь. Не будь их, я был бы иным и вряд ли написал свои главные книги о русской цивилизации. Путешествия вдохнули в мое исследование «Россия во времени и пространстве» настоящую жизнь, наполнили его богатым фактическим материалом.

Первые большие путешествия в течение 4-х лет я провел на Север — Северная Двина, Великий Устюг, Архангельская область, Соловки и Кий-остров. Потом по бассейнам рек Онеги, Пинеги, Мезени, Печоры. Ночевали в почти заброшенных деревнях, где жило по несколько старушек, а то и вообще никого не было, лишь охотничьи сторожки с печками-времянками и сеном вместо кроватей. Шли по заброшенным, давно заглохшим дорогам, частично заросшим кустарником и даже деревьями. По старым картам начала ХХ века здесь значились густонаселенные села и деревни, стояли прекрасные деревянные храмы. Мы проходили через давно заросшие пепелища с остатками разобранных фундаментов. Надо всем этим звенели мириады комаров. От деревянных храмов, отмеченных в старых географических описаниях, осталось не более 5 процентов. Большая часть была «раскатана» большевиками на коровники или дрова, часть сгорела от запустения и недосмотра. Первое ощущение — чувство тяжелого ранения — и в теле, и в душе. Но именно здесь, на Севере, сохранилось то, что давно было потеряно в центральных областях России, — мировоззрение Святой Руси с ее культом православной веры, добротолюбия, нестяжательства, соборности и патриотизма. Его носителями были, как правило, древние старушки, перенесшие огромные испытания, но сохранившие в себе и веру, и доброту, и удивительную незлобивость к своим мучителям, поломавшим их жизнь.