Array Коллектив авторов - Бессмертный полк. Истории и рассказы

Самая младшая сестра моей бабушки, Смолина Клавдия Мелентьевна, вступила в формирование МПВО в апреле 1942 года. Она стала бойцом 356-го отдельного городского батальона МПВО. А 5 июля 1943 года все формирования МПВО были переведены на положение военнослужащих. И Клавдия Мелентьевна стала красноармейцем медикосанитарной роты 20 батальона (Выборгский РВК г. Ленинграда), где служила до августа 1945 года. Располагались на Выборгской стороне в помещении Выборгского ДК.

Бойцы МПВО занимались не только ликвидацией последствий воздушных налетов (дежурство на крышах домов, на постах на вышках, тушение зажигательных бомб), им приходилось работать и в очагах поражения, возникающих при артиллерийских обстрелах и бомбежках. Из разрушенных домов они вытаскивали раненых и искалеченных людей, оказывали им медицинскую помощь. На плечи бойцов МПВО легли и страшные печальные обязанности хоронить умерших от голода и болезней. В квартирах, в снегу – на улицах и дворах, были тысячи трупов, завернутых в простыни, или одетых в легкую одежду, или полураздетых. Чтобы захоронить умерших, надо было рыть траншеи на кладбищах. На Выборгской стороне для этой цели использовались карьеры у Богословского кладбища и на Пискарёвском поле. Команды МПВО на грузовых машинах подвозили к карьерам собранные в городе трупы, и бойцы при помощи экскаваторов засыпали их песком. Получалась гигантская братская могила.

Где брали силы и смелость молодые девушки? Что пришлось им увидеть и пережить? Знают только боевые подруги.

В июне 1943 года бойцам МПВО была вручена медаль «За оборону Ленинграда».

До августа 1945 года (до демобилизации) Клавдия жила в казарме на Выборгской стороне. Две сестры, Ираида и Анастасия, жили на улице Чехова в большой коммунальной квартире (почти все жильцы были эвакуированы). Ольга жила на проспекте Обуховской Обороны. Татьяна – на Васильевском острове. Как и все ленинградцы, сестры, кроме основной работы, принимали участие в оборонных мероприятиях города.

Татьяна с 4-летней дочерью Алевтиной (моей мамой) проживала на Васильевском острове (16 линия) с семьей мужа (свекровь, брат мужа (невоеннообязанный) с женой Анной и 4-летней дочерью Инессой. Первой не выдержала блокадных ужасов свекровь. Затем умер брат, а потом – и моя бабушка Татьяна, ей было 29 лет. После смерти Татьяны ее дочь Алевтина (моя мама) оставалась с женой родного брата мужа Анной, пока та не умерла в апреле 1942 года. Оставив сиротой и свою дочь Инессу.

Сестры моей бабушки – Ираида и Анастасия – решили взять обеих девочек к себе на улицу Чехова. Но привезти их с Васильевского острова в центр оказалось по силам только Клаве. Она пришла с Выборгской стороны на Васильевский остров (16-я линия), собрала девочек и на санках через Неву (прямо по льду) привезла их на ул. Чехова к своим сестрам. Обе сестры работали, а девочки посещали очаг (детский сад), который находился на Озёрном переулке, д. 3. Впоследствии Инессу забрала родная сестра ее отца. А Алевтина (моя мама) со своими тетями, Ираидой и Анастасией (по возможности приходила на ул. Чехова и Клава), прожили безвыездно на ул. Чехова до конца войны. У мамы многое сохранилось в памяти о жизни в ту блокадную пору. Помнит, как в очаге во время воздушной тревоги все дети спускались гуськом по лестнице в бомбоубежище; как дети прятались в шкафчики для одежды во время бомбежек. Днем спали, сидя на стульях за обеденными столами, облокотившись головой на руки. Помнит, как выступали перед ранеными в госпитале, расположенном на ул. Восстания, но с условием: не брать никаких угощений, т. к. раненым самим надо поправляться. А раненые предлагали свернутые из газеты кулечки с сахаром. Дети сразу убегали, чтобы не взять.

В бомбоубежище мама с тетей никогда не ходили, так как оно было расположено далеко, на третьем дворе. За водой ходили через три двора на Литейный проспект и затем на р. Фонтанку (к проруби). Чаще всех ходила Клава, когда бывала у сестер. Ей лучше всех удавалось подняться по скользкой лестнице на 3-й этаж и пролить меньше воды. Пролитая вода застывала в момент, т. к. дома не отапливались. Мама четко помнит размеренный стук метронома и сообщения о воздушной тревоге и об отбое воздушной тревоги. Помнит, как топили ломаной мебелью буржуйку, как раскладывали на буржуйке нарезанные мелко-мелко кусочки хлеба, чтобы их подсушить и затем подольше сосать; как дворник ходила по улице и кричала по фамилиям тех, у кого плохо были вечером занавешены окна и с улицы заметны щели со светом от керосиновых ламп. Дворник дома знала всех жильцов, кто остался в Ленинграде и чьи окна выходят на ул. Чехова.