Array Коллектив авторов - Бессмертный полк. Истории и рассказы

Такую же медаль имела и моя бабушка, Анна Константиновна Смирнова. Она была председателем сельсовета в деревне Вычерема, что в Новгородской области. Всю войну обеспечивала хлебом фронт. У бабушки было много наград, в основном юбилейных, но только медаль «За доблестный труд» она надевала по большим праздникам. А оказалась она в этой деревне, приехав в отпуск к родственнице. Бабушка с тремя детьми не сумела уехать обратно в Ленинград. Предложили ей возглавить колхоз, и она возглавила. Принцип «Никто, кроме нас» действует, оказывается, не только в войсках.

Отец Николая Никифоровича, Никифор Николаевич Довгаль, тоже воевал, и тоже в пехоте. Когда-то, ещё в Первую мировую войну, потомственный казак, Никифор Николаевич служил Отечеству в казачьих войсках, в кавалерии.

Теперь о ленинградцах-ветеранах, с которыми посчастливилось общаться.

Игорь Яковлевич Добрин-Тульский, мой бывший напарник по нескольким работам, родился в декабре 1941 года. Ему повезло, его бабушка работала в Смольном и смогла договориться об эвакуации своей дочери с сыном на Большую землю самолётом. Этим сыном и был Игорь Яковлевич. Все аэродромы под Ленинградом были наперечёт, особенно пригодные для транспортных «Ли-2», местность-то болотистая. Время для посадки пассажиров и погрузки очень ограниченное. И вот забрасывают узлы мамы Игоря в самолёт, она на секунду отвлеклась, и её сына, как очередной тюк, закинули в чрево «Дугласа». Дело-то было зимой, на грудного ребёнка накрутили кучу тряпок, и стал он похож на тюк. Спохватились, откопали из-под груды узлов. В итоге долетели хорошо. Далее эвакуация в Сибирь. Игорь Яковлевич Добрин-Тульский имел знак «Дети блокады». Умер в 2014 году.

Иосиф Маркович Каценельсон, прапрадед моей внучки, родился в 1908 году.

Всю жизнь проработал на заводе «Судомех», даже в блокаду. Его жена, Мария Григорьевна, эвакуировалась на Урал с дочерью Элеонорой. Там же родила ещё дочку в апреле 1942 г.

Иосиф Маркович рассказывал, как человек от постоянного голода теряет человеческий облик. Ещё говорил, что зимой через Неву обычно шли по льду, а не по мостам. Получалась прямая заснеженная тропинка вдоль моста. А на другой день она уже не совсем прямая, в одном месте метр в сторону и обратно. Потом в другом, в третьем… Это человек шёл на другой берег, присел в сугроб отдохнуть и не встал. Остальные его обходят. Иосиф Маркович зимой 1941-1942-го перестал ходить домой, так и жил на заводе.

…Балтийский вокзал. Праздник 9 Мая. Среди шума толпы выделяется звук гармони, и слышна военная песня, которую кто-то поёт старческим надтреснутым голосом. Певца, точнее, певицу за толпой не видно. Пробиваюсь сквозь строй слушателей. Маленькая сгорбленная женщина почтенного возраста играет на гармони, по виду ещё военной поры, и поёт «В лесу прифронтовом». На груди женщины много боевых наград, помню, видел даже орден Славы. Познакомились. Её звали Прасковья Павловна, участвовала в боях за Петергоф, воевала на ораниенбаумском плацдарме. Дошла со своей гармонью до Кёнигсберга.

Старики уходят от нас в Вечность. Здесь я рассказал о тех, кого уже нет с нами, но о которых хоть что-то помню. Я обращался ко многим своим друзьям с предложением рассказать о своих родственниках, живших во время войны. Мне отвечали: «Зачем это нужно?» – «Мне это неинтересно». – «Мало о них знаю» и т. д. Человек может умереть дважды, один раз – когда жизнь в его теле прекращается, второй – когда прекращается память о нём. Народная акция «Бессмертный полк» как раз и не даёт ветеранам умереть второй раз, побуждает нас вспомнить о своих дедах и прадедах, об их славных делах. Это особенно актуально сейчас, когда наши европеизированные средства массовой информации заставляют нас забыть даже имена наших отцов, пренебрегая нашими отчествами.

Виктор Анатольевич Ворончихин

Емельян Степанович Волков

Мой папа, Волков Емельян Степанович, родился 20 сентября 1915 года. До войны успел отслужить на Дальнем Востоке. В 1940 году демобилизовался, вернулся домой, женился, маму звали Варей, она сразу забеременела, и когда началась война, папу сразу призвали Невельским военкоматом, пришлось ему оставить жену на 9-м месяце беременности. Уже через 2 недели в нынешней Псковской (тогда Великолукской) области были немцы. Моя старшая сестра Лена родилась 10 июля 1941 года. Папа рассказывал, что их без обмундирования, с одной винтовкой Мосина на троих отправили по железной дороге в Дно. Когда их состав туда прибыл, там уже были немцы, папа был ранен в руку, но это ранение не отражено в документах, так как официально ему помощь не оказывали. Он пробрался еще с одним призывником в родную деревню Ужакино на Псковщине, а там немцы стояли в домах, выгнав из них жителей. Люди жили в хлевах со скотом. Мама прятала папу в овраге и лечила его, осколок так и остался в ране до конца его дней. Когда рана затянулась, его товарищ уговаривал папу уйти в лес, но отец был уже бывалый солдат и знал, что такое присяга. Он сказал, что если не вернется в строй, то его объявят предателем и что он будет переходить линию фронта и искать часть. Когда он уходил, то сказал маме, чтобы, когда немцев выгонят и восстановится советская власть, пусть она зарегистрирует Лену 1942 годом: «Если меня убьют, ты хотя бы лишний год будешь получать за меня пенсию». Те дети голодали и выглядели заморышами, и, когда в 1944 году оккупантов изгнали, заработали сельсоветы, мама так и сделала, тогда многие так делали. Папа еще три раза был ранен: у него было прострелено легкое, и после войны была угроза развития туберкулеза, лечили в Ленинграде, еще дырка в шее была, но самое тяжелое ранение – брюшное, как он говорил – руками кишки засунул и держал, пока не подобрали санитары, 6 месяцев он лежал в госпитале в Сочи. Всю жизнь восхищался самоотверженной работой военврачей – оперировали в полевых условиях под бомбами. Войну прошел отец с первого до последнего дня, закончил в Вене. Воевал в разных армиях – Рокоссовского, Конева, освобождал в том числе и Краснодар. Когда он приезжал ко мне в 80-е годы, я поражалась, как он хорошо помнил город (по Красной ходили трамваи, говорил он). Потом спросил, как доехать до Пашковской, там стоял их полк, поехал и возвратился под хмельком, я стала его ругать, потому что ему совсем нельзя было пить – стенокардия, гипертония последней стадии, задыхался, как астматик – все последствия ранений, – а он мне говорит, что в трамвае однополчанина встретил – такой счастливый, словно молодость свою фронтовую вернул. Он говорил, что то время хоть и страшное было, но зато каждый человек был как на ладони, и если уж на войне сдружился, то это на всю жизнь. К несчастью, ему своего фронтового друга лично пришлось хоронить, и такого друга он больше не встретил. Папа не очень любил рассказывать о войне, если смотрел фильм, то всегда давал комментарий, где правда, а где вымысел. Очень высоко отзывался о Жукове, книга его воспоминаний была у него, можно сказать, настольной. Здесь на фото папа запечатлен в Будапеште. Медаль «За отвагу» он получил, когда доставил на батарею на передовой машину с боеприпасами под непрерывным огнем немецких бомбардировщиков, а у наших уже закончились боеприпасы. Он говорил, что вел машину зигзагами и каждую секунду ждал, что какой-нибудь осколок попадет в кузов и все будет кончено. Еще папа говорил, что погибали, по большей части, те, кто пришел со школьной скамьи, – многие даже не успели ни одного выстрела сделать. А я, говорил отец, по свисту уже мог определить, где разорвется снаряд. И еще много случаев рассказывал просто мистических, когда он избежал смерти. Потом он спас командира, и его представили к ордену Красной Звезды, но, пока документы ходили по инстанциям, получилась вторая медаль «За отвагу». Еще у него медали: «За освобождение Белграда» (там нас встречали, говорил он, лучше всего, прямо на руках носили), «За взятие Будапешта», «…Бухареста», «…Вены», ну и, конечно, много памятных медалей и орден Отечественной войны II степени. Папа был очень начитанный человек, с ним любили общаться мои ровесники, всегда говорили, насколько у него незашоренный взгляд на все события. С мамой они прожили более полувека, нас у них трое было. Мне все завидовали, какая у нас дружная семья, я за всю жизнь не слышала, чтобы папа на маму повысил голос, и нас не разрешал наказывать, мы с братом, напроказив, не шли домой, пока не увидим, как отец возвращается с работы, и несемся к нему со всех ног. Мама пережила его на 4 года – папа ушел в 1994-м, а мама в 1998-м, и очень долго она не могла поверить, что папы нет, тосковала очень.