Мария Украинцева - Поколение 40-х

Один раз мать получив буханку хлеба, возвращалась вместе со мной с работы домой. Несли в дом жизнь и радость. Была поздняя осень, дожди, грязь. Идти уже оставалось с км, надо было перейти бывшее картофельное поле. Тропинка скользкая, моросит дождь, темень кругом. Мать идет по памяти, таща меня за руку. И все время за нами кто-то крадется, мы слышим его шлепающие по грязи шаги. Мать не выдержала, схватила какой-то кол и ужасным голосом закричала в темноту:

– Что тебе от нас с ребенком надо? Только подойди, только тронь! Руками, зубами буду драться. У меня дома дети с голода пухнут!

Я замерла в ужасе, двинуться не могу, а мать, чуть ли не волоком, потащила вперед по скользкой тропинке. Замерли сзади шаги, не стало больше их слышно. Отстал, может, стало стыдно, хотя в то время убивали и за кусок хлеба. Мы донесли свою буханку домой. Праздник. Бабушка заворачивала его в чистую тряпицу и отрезала нам понемногу каждый день. Чтобы сама ела, не видела, вряд ли она его ела.

И вот дожили – конец войны. Победа! Вокруг ликующий народ, а у нас страшное горе. Пришла похоронка на отца.

Итак, как говорит моя бабушка, я сиротка несчастная, безотцовщина. Нас порой тогда так называли.

Отец погиб 24 апреля 1945 года, не дожив до победы всего 15 дней. Что поделаешь, ни я одна, миллионы детей остались тогда без отцов.

Нам в тот день, в честь дня победы, выдали ребятишкам «подарок», – это по кусочку, толщиной примерно в 2 см. пеклеванного хлеба. Это не черный, но и не белый хлеб, а серый. Мы так давно не видели белого хлеба, да и черный редкость, то были очень рады подарку.

Я помню, несла его домой, боясь съесть по дороге, уж очень вкусно он пахнул. Я его спрятала на самое дно своей школьной сумочки, но не выдерживала и время от времени засовывала туда руку, чтобы потрогать хлебушек и отщипнуть крошечку, убеждал себя сама, что это совсем не будет заметно. Когда я дошла и стала торжественно вручать бабушке мой «победный подарок», от него остался круглячок не более моей маленькой ладошки.

Бабушка плача навзрыд, разрезала этот круглячок на три равные части, приговаривая:

– Спаси тебя Христос детка, а то сегодня Вам ни кусочка хлебушка нету, ты теперь кормилица наша.

А я, жевала свою краюшечку и мне впервые за мою маленькую жизнь, было очень горько, что я не выдержала и не донесла до дома весь хлеб, мне, было, жалко Женю и Митю, ведь это их долю я съела по дороге.

Время лечит и стирает с памяти все горькое и тяжелое. Конечно, всего этого не забыть, но острота горечи уже прошла. Постепенно уходили тяготы войны. Оставалось еще много лишений, нелегко было матери поднимать троих детей, быть вдовой в 27 лет. Молодая, ей так хотелось любви, ласки, хотя бы просто внимания, а на ее долю, как и многих тогда, достались одни заботы и тяготы военного времени.

И конечно у нее появились приятельницы, с которыми они иногда собирались. Были и ухажеры. Ведь сразу, по окончанию войны, в наш городок разместилась другая воинская часть, только наш уголок, где до войны был жилой комплекс, выгороженный, ничейный. Для семей военнослужащих был выстроен новый жилой район внутри городка.

Бабушка хмуро относилась к развлечениям матери, она переживала, что дочь может найти мне отчима, для ее любимой «сиротинушки». Мать очень возмущалась этим словом:

– Никакая она не сиротинушка, у нее есть мать и ты, которая заменит десять отцов. Чем она обижена? Все дети теперь так живут. А будешь вмешиваться в мою личную жизнь, уйду из дома, живи одна.

Бабушка замолкала, ну, как и вправду уйдет, что тогда делать.

Конечно, никогда бы не оставила мать бабушку, она хоть и ругала и была с нами строга, но все, же мать жалела нас и любила. Ей было просто тяжело, а молодость требовала свое.

Помню, был у нее знакомый, который очень за ней ухаживал, немного постарше ее. Он всегда что-то приносил мне сладкое, звали его дядя Костя, военный майор. Кончалась еще война, от отца никаких вестей и бабушка все время ее ругала:

– Что же ты Таня делаешь? Муж на фронте, а ты кавалера завела, вернется Илья, что скажешь?

– А ничего не скажу! Война! Да и вернется ли? Вон Евдокия уже получила похоронку на своего Василия.

– Будет тебе мужа заранее хоронить.

– А ты перестань вмешиваться, сама не маленькая, разберусь.

Часто бранились, хотя зла друг на друга не имели. Этот дядя Костя опять уехал на фронт, мать получила от него пару писем и все. Мать выкинула его из головы, мало ли было романов военного времени.