Борис Гончаров - Отражение

2. ТЦ. Лиса. В гостях.

В один из дней, точнее – утро, заглянул в ТЦ, случайно забрёл в секцию игрушек и на глаза попалась плюшевая рыжая с белым лиса, очень похожая на Елену. Купил и понёс в качестве презента. На звонок дверь открыла моложавая с простым русским лицом и седой копной волос на голове симпатичная женщина, чем-то похожая на Елену. Он представился и пожелал доброго утра.

– А Лены дома нет…

– Жаль. В таком случае передайте ей, пожалуйста… – И он протянул женщине лису.

– Она у подружки и должна скоро прийти. Может, подождёте, а пока попьём чаю? – Он уже сделал жест уходить, но женщина добавила:

– С вареньем – и после мхатовской паузы, словно угадав что-то о госте, добавила: – Из яблок и черноплодной рябины.

Это варенье ему очень нравилось и он готов был поглощать его бесконечно. Благодарно улыбнувшись, согласился. По провинциальному сбросил обувь и вслед за хозяйкой пошлёпал в гостиную. Пока она готовила на стол, он обратил внимание на знакомые, но несколько отличавшиеся от них, две небольшие картины маслом, висевшие в ряд на стене в простых рамах. Теперь он увидел в них нечто новое, как будто знакомые лица. Хозяйка перехватила его взгляд и, уже усаживаясь за стол и пригласив его, пояснила:

– Это авторские копии, точнее один из вариантов эскизов к картинам. Зинаида Евгеньевна Серебрякова и Александр Михайлович Герасимов. О Герасимове Вы возможно слышали, а Серебрякова эмигрировала во Францию…

– У меня появилось впечатление, извините, что одна из девушек…

– Пожалуйста, не смущайтесь – Вы молодец, что заметили это совпадение, и спасибо Вам, значит, я ещё не так стара… Вы знаете, как это случилось: Серебрякова написала свою «Баню» в 1913 году, я тогда была молоденькой девушкой, дилетантски занималась живописью, выставлялась, и случайно попалась ей на глаза. Она предложила мне позировать для неё. Конечно, это было замечательно. Но когда она назвала сюжет будущей картины, я наотрез отказалась – позировать обнажённой – тогда нравы были достаточно строги в отличие от теперешних… Однако, Зинаида Евгеньевна сумела меня уговорить, и одним из доводов было то, что я там буду не одна, и Вы это видите на картине. В некоторых интервью Серебрякова признавалась, что её привлекает обнажённое тело и интересно работать в стиле ню. Не думаю, что картина имела какое либо отношение к 300-летию Дома Романовых, но появилась именно в этот год – год перед войной и самый благоприятный в экономике, в советское время было потом традицией сравнивать показатели с показателями именно этого года, что стало притчей во языцах, анекдотом. Но это не последнее совпадение – продолжила словоохотливая хозяйка. Посмотрите на вторую картину. Замечаете? Правильно: одна из девушек – это опять я, но уже постарше. Это такая же случайность, как с Серебряковой. Герасимов работал над картиной «Деревенская баня» в 1938-56 годах. Кстати, такой же этюд, как у меня, 1949 года имеет Тамбовская областная картинная галерея.

Поблагодарив за чай, искренне похвалив варенье и решив, что уже злоупотребил гостеприимством, он попросил передать наилучшие пожелания Елене и откланялся.

Её и его параллельные линии так и не пересеклись, даже не в бане, они не вышли из геометрии Евклида, как предбанника, чтобы войти в геометрию Лобачевского. Но это тоже совпадение – хотя и со знаком «минус»… А по прошествии нескольких лет, работая в Тамбове, он заглянул как-то в местную картинную галерею и действительно, увидел среди прочих картин указанный этюд и с грустью вспомнил Конаково, Елену, её маму и стихи:

Нам не дано предугадать,

Cудьбы крутые повороты.

Нам не дано себя понять -

Какими будем через годы.

Нам не дано вернуть назад

Весны прелестное дыханье,

И детских лет воспоминанье

Нам не дано вернуть назад.

(Мартемьянов)

* * *

Второй довесок.

Вера – будущая мама Ольги работала в редакции ежемесячного журнала «Западное изобразительное искусство». Главный редактор журнала, Викентий Викентьевич (не Вересаев) был единственным представителем мужского населения (как в фильме «Три полуграции») – элегантный, как белый рояль, неровно дышал в сторону подчинённой и всегда одаривал её такими же элегантными комплиментами и даже с покушением на светский лоск. Например, оказавшись как-то рядом с Верой, когда она, наклонившись к кулеру, набирала воды в кофеварку, Викентий Викентьевич (не Вересаев) с придыханием выдал ей свой очередной комплимент: