Виктор Красильников - Тельняшка жизни

Хорошенькие одинокие дамочки, девушки после двух-трёх проваленных «лав стори» сдавались с восхищёнными лицами. Простой и щедрый миляга моряк вписывался в стык времён развитого социализма и Михаила с Раисою как нельзя лучше. При подобном жизненном баловстве доверительная внешность и содержание начали потихонечку дрейфовать в разные стороны. Но если кто подумал, что…

Ни Боже мой! Василий честно прогорал на своём поприще. Экономию по камбузу не щипал и другими хитростями не пользовался. Словом, красивые жесты обходились Васеньке жёстким боком. Наглядно это проявлялось при выдаче трёшником остатка его получки.

На отход в конце декабря из Архангельска, ввиду долгого зимнего плавания, артелка с рефкамерами напоминала закрома родины, перекочевавшие из Торгмортранса. Шутливые женщины, работавшие там, делили судовых добытчиков на хороших парней, скряг и придирных. Кто, как не наш, был удостоен от них дефицитной бутылочки? Наградную он, вздохнув, решил забыть до особого, душевного случая. Одной лишь докторше просказался и не пожалел об этом. Женский, чисто небесный взгляд дорогого стоит.

В те дни значение Васиной роли возросло как никогда. Амбарная книга под запись, лежащая у весов, походила на захватанный натуралистический роман. Все старались с последних береговых вахт унести домой что-нибудь из съестного. А так подобное приобреталось только при известном везении, отстояв большую нервную очередь. Не факт ещё, что на впереди стоящем вожделенная снедь обидно не кончится. Разница в подходах до очевидности огромна. Часть же продуктов вообще в магазинах не рисовалась и доставалась по избирательному блату.

Почти все желали отметить праздник дома, на худой конец – у причала. Исключение составляла докторша, а по правде – фельдшер, неместная, копившая деньги на кооперативную квартирку. Последние уходящие годы молодости, совсем скромная по диплому зарплата заставляли Верочку поневоле меркантильничать.

Чёртушка, не иначе, замкнул её с разбитным, статным, симпатичным электриком Ромкой. Теперь все тайные мысли были о нём. Поначалу многие огорчительно не сходились для сердечка. Когда же Вера смешала языки субкультур врачебной и морской, всё зарядилось весёлым оптимизмом.

Так близкий отход сохранял Ромика здоровеньким, без намоток на что-то. А, на винт. Да и денежки на сберкнижку, когда в морях, капают быстрее. К такому настрою соотносился отчасти и первый помощник, твёрдо знающий: «Человеку только кажется, что живёт для себя».

При неогорчительном отсутствии больных деятельная Вера взялась за камбузную прослойку. И было отчего. Не гладко та исполняла своё дело. На стоянках в совпортах зачастую квасила. Потом три дня полоумно отходила. Постепенно выравнивалась, выдавая почти кремлёвское столование. У причалов родины снова вырубалась раньше плиты.

На зависть старпома, медик добилась успехов. Методы избрала удачные. Пекарёнка, говорят, в коридоре прижала. Юнец подумал: с ним этак заигрывают.

Отнюдь не по догадке вышло. Она почти провернула ему уши и поддала коленком в мужское место. За возможность отлепиться от Вериных буферов мелкий зарёкся быть гонцом. Собутыльничать обещал только с ровней себе.

Несколько месяцев не видя послаблений, Сенька добровольно сдался армейскому призыву. В жизни больше ни на один трап не вступил.

Главу камбуза она взяла уважительным восхищением. Ещё тем, что начала брать уроки кулинарии. С таким тонким подходцем проняла его до самых печёнок.

По трезвянке шеф мастачил даже без вдохновения. И тогда тёзка нашего героя, дядя Вася, вставлялся в раму распахнутой двери столовой команды с плохо скрытым ожиданием похвалы. Если бы это игралось на сцене, то любой режиссёр крикнул бы: «Не верю!» Уж очень типаж не совпадал с представлением о поварах. Вернее являл, ни дать ни взять, старого фронтового снайпера с выцветшими голубыми глазами.

И на самом деле крепко он молоденьким повоевал. Участвовал во взятии чужих городов, в которые после ходил за «отоваркой». Неразрешимый вопрос его доканывал: почему герры опять раздобрели, а мы этак не по-печатному?

Благодаря Вере полёты его души проявлялись чаще и продолжительней. С коронного места биополем передавалось: «Налегайте, ребятушки, кто ещё вас так побалует?» Эх, точно…

Тронулись шуршащей и скребущей по обводам корпуса ледовой дорогою. На ночной вахте шикарным фонарём по левому борту висела луна. На полянке верхнего мостика вздрагивала взаправдашняя ёлочка. Сказочно смотрящийся мир ожидал доброго праздника и застолья.