Виктор Красильников - Тельняшка жизни

Курортная жизнь без романчиков невозможна, даже если кто поклянётся в непорочности. На тот счёт никогда не запираюсь. Знакомство на танцах в чужом санатории бурно переросло в нечто. Сбор, составленный из гуляний, обниманий и того, на что сейчас подумали, слаще ликёра.

Вот променадничаем как-то с рижанкой Людой по живописным местечкам. На душе беззаботность, птички щебечут, речушка Лиелупе дремотно течёт. Истинно золотое времечко!

Подружка при всех неотцветших женских достоинствах. Недаром ей в плен сдался. Хорошенькая умница пыталась заново судьбу устроить. Потому пробовала всякие варианты. Впечатлений о мужиках скопила предостаточно. Особенно нравилось над нашим братом посмеяться. Одну потешку мне выдала:

«Послушай-ка, что один прикольный лётчик рассказал. Снял он в Булдури дачу старую на лето. Семью решил везти не сразу, а одному пока пожить. Обустроиться надо – так от жены отвязался. Сам же в первый раз задумал подлянку: адюльтер. Создал гостевой припасец, нагладился и в ресторан «Лидо» за красоткой двинул. Не повезло ему, был в тот вечер перебор желающих. Обескураженный, поддатый, добавил ещё с припасённого и, как был во всём, завалился».

Дальше слово в слово пошла моя история…

Одно уловил: шалуньи любят парадно одетых, избежавших греха разборчивых сударей. И водятся они повсюду. Больше про то, кроме Санькиного «ить ведь», сказать нечего.

На этом свете стесняйтесь невозвращённых долгов. Лично меня огорчают долги памяти. Все они носят собственные имена… – Как звать? – Витя. – Фамилия? – Рохин. Мент образца 42-го года обмакнул перо, занёс ручку над четвертушкой серой бумаги. Писать протокол расхотелось. Да и что можно вывести по поводу спёртой у торговки-«кукурузницы» [2] кукурузники – прозвище жителей приморских деревень, возникшее в период 1-ой мировой войны из-за самовольной расхитительной выгрузки американского парохода с кукурузой, севшего на мель. шаньги? Не хватало ещё при малограмотности описывать экс, шляющихся после школы пацанов. Другое дело – дохляк-одиночка. Понятно и кратко. Имеющий бронь был нежалостлив, однако вникал: почти прозрачный малец, даже куснуть её не успел. И как-то ловко дал себя захапать, когда хотелось выхватить пионера покрупнее.

– Вали, шкет, и больше на Поморской и базаре чтоб не видел.

Широкая половица, где переминался Витёк, вмиг опустела. Прежде чем задать стрекача, с выпрыгивающим сердечком, осмелился приоткрыть дверь в несвободу и крикнуть:

– Спасибо, дяденька!

Резвые ноги сами вынесли на Павлиновку. Эх, встретить бы ребят с той шанежкой! Хотя и понималось: съели на бегу. С подкатившего рабочего трамвая со шпалами свистнули. Эти из другой компашки нелюбителей делать домашние задания.

– Айда фашистов пинать!

Отказаться от такой редкой радости невозможно. Запрыгнул на ходу.

– Только две улицы, тётенька.

Какое там две! Катили почти до Кузнечихи. А там по наплавному мосту быстрёхонько к соломбальской площади. Мальчишек – что воробьёв подлетело. Тусуются, ждут. У углового макаровского магазина, где поворачивали на Сульфат колонны пленных, происходила законная сатисфакция.

Вот и на этот раз серый охраняемый строй завернул вправо, и тотчас в излом его устремились храбрые русские мальчишки. Пусть этак, но сразиться с врагами «крест накрест». Рванул и Витя, только душа подвела. Не вовремя вспомнились тихо умершие с голода соседки, покалеченный на фронте добрый дядя Костя и многое другое, за что им век не расплатиться. На бегу навернулись слёзы, помешали прицельно пнуть больнее. По неписаному закону от конвойных второй раз квитаться не полагалось.

К зиме многие кибальчиши с голодухи ослабели. От городских только Витька с корешком подтягивались. За всех сражались соломбальские. Но однажды своей войны не получилось. В ненавистной подошедшей змее виднелись молодые женские, а то и девичьи, лица. Это шагали живые остатки «воздушного моста», которым Гитлер собирался подбодрить окружённую под Сталинградом армию. Фройленс-пилоты и бортовые стрелки имели несчастный, трусоватый вид. Мальчишеская честь удержала на месте всех.

Пинаться больше не являлись. Теперь сил хватало только на то, чтоб пробежаться по школьному коридору.

– Ура, наши город взяли! И ещё… водокачку!