Абзацы и целые фрагменты, взятые в скобки, играют здесь ту же роль, как необязательные отступления в математических учебниках, набранные петитом, то есть « мелким шрифтом ».
Они не относятся непосредственно в судьбе моего героя – просто инспирированы мыслями о нем. )
А вот Денис Артемьевич Владимиров мог считаться евреем по материнской линии.
Да и вообще все русские математики ХХ века были евреями.
На этот счет я имею свое мнение.
Математика является не только гимнастикой для ума, но занятием, требующим изначального уровня интеллекта. А о каком национальном интеллекте могла идти речь в эпоху победившего пролетариата? Нет ничего странного в том, что лучшие представители потомственной русской интеллигенции, самые острые умы уничтожались, гноились в тюрьмах, губились в лагерях, ссылались, принуждались к эмиграции… да просто гибли как личности, вынужденные зарабатывать на хлеб деятельностью, достойной дрессированного животного. Выжить интеллектуально в условиях СССР могли только евреи – народ, тысячелетиями привыкший бороться за право существования и хранить свои лучшие качества хоть при фараонах, хоть при немцах, хоть при коммунистах.
(Предвижу возражение читателей, знающих меня хорошо.
Да, будучи аристократом по отцу, с маминой стороны я потомок коммунистов. И сам лучшие годы жизни провел в комсомольской деятельности.
Но дед мой Василий Иванович, профессиональный партийный работник, был деятелем не идеологическим, а хозяйственным, нужным любой власти. Позже стал кандидатом не исторических, а экономических наук.
Равно как и я, будучи заместителем секретаря комитета ВЛКСМ факультета по академической работе, делал дело главное и необходимое при любой идеологии: обеспечивал учебный процесс « снизу », заставляя лодырей учиться.
Стыдиться мне нечего, противоречий нет.)
Россия жила, пока в ней жили евреи.
Всех преподавателей математико-механического факультета ЛГУ моих времен: ярких, талантливых, влюбленных в науку – я перечислять не стану, да и не смогу; прошло 40 лет, не хочу обижать кого-то из-за потери памяти. Назову, пожалуй, трех.
Михаил Захарович Соломяк (1931-2016), сокурсник моей мамы, профессор кафедры математического анализа, представлял образец математика-энциклопедиста. Соломяк знал всё – а если оказывалось, что даже он чего-то не знает, всегда мог дать нужную ссылку. Внешний вид Михаила Захаровича всегда оставался таким, что казалось – на доске за него пишет невидимый ангел. Сын его Боря (тоже профессор), победитель международной математической олимпиады 1976 года, – утонченный, как лондонский dandy – был одним из самых уважаемых моих сокурсников.
(Позже, в уфимские времена, на математическом факультете Башкирского госуниверситета я по созвучию фамилий перенес симпатии на своего коллегу по кафедре матанализа, доцента Израиля Айзиковича Соломеща.)
Еще один мамин сокурсник (сын советского математика Исидора Павловича Натансона (1906-1964)) – Гаральд Исидорович Натансон (1930-2003), читавший нам курс математического анализа – остался идеалом университетского лектора, к которому я стремился четверть века педагогической деятельности. Лекции профессора Натансона могли быть изданы по фотографиям с доски как идеальный учебник. А неподражаемые усы Гаральда Исидоровича – заядлого курильщика и первого бриджиста Ленинграда – дали бы 100 очков вперед самому Геркулесу Поироту.
И, наконец, вспомню профессора старшего поколения – Соломона Григорьевича (Залмана Гиршевича) Михлина (1908-1990), выдающегося специалиста в области уравнений с частными производными и вычислительных методов. Ученика известнейшего математика ХХ столетия академика Владимира Ивановича Смирнова (1887-1974), доктора наук с 1935 и профессора с 1937 года, учителя Михаила Захаровича Соломяка. На кафедре математической физики, с которой выпускался автор этих строк, Михлин читал спецкурс по вариационным методам. Всякая его лекция была небольшим спектаклем. Мы забывали о способах оценки верхней границы числа обусловленности метода Галеркина, мы сидели в партере и наслаждались каждым словом, каждым жестом Соломона Григорьевича, мы пили его мягкие интонации. Маленький, добрый, сияющий от чистоты, с могучим лбом, аккуратной бородкой и подстриженными усами, он имел внешность Ленина – каким мог быть вождь мирового пролетариата, оставь кровавые дела и сделайся добрым дедушкой октябрят. На нашем курсе учился внук Соломона Григорьевича, Леня Михлин – африкански жгучий красавец.
Читать дальше