Хэзер Дьюи Макадэм - Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

Был ли это с их стороны акт сопротивления правительственным приказам, или же они ехали в знак солидарности с дочерьми, – нам об этом не известно. Тихое мужество этих женщин говорит об их духе, они совершили настоящий, хоть пока и не признанный, подвиг. Никто из них не выжил.

В истории первого транспорта был и другой акт сопротивления, о котором осталось куда больше документальных свидетельств. В пограничном городке Бардеёв 300 девушек должны были 20 марта явиться в школу и там переночевать. Однако накануне, 19 марта, рабби Леви обсудил с местными врачами, доктором Гроссвиртом и доктором Моше Атласом, одну рискованную затею. Он попросил их ввести некоторым девушкам двойную дозу вакцины от тифа, чтобы к утру у них началась лихорадка. Врачи так и поступили, объявив наутро об эпидемии тифа. Местные власти закрыли еврейский район Бардеёва на карантин, а все живущие в городской черте девушки были немедленно освобождены от регистрации на «работы». Им запретили даже приближаться к школе.

Субботним утром, после ночевки в школе, около 200 девушек из окрестностей Бардеёва сели в пассажирский поезд до Попрада. Но среди них не было ни одной – из самого города [28] Список бардеёвских девушек, не поехавших в тот день в Аушвиц, опубликовала в 2017 г. местная газета на 75-ю годовщину отправки первого транспорта. Они либо спрятались, либо сбежали в Венгрию. К сожалению, мы ничего не знаем об их дальнейших судьбах. Некоторых из них наверняка схватили и депортировали позднее, но некоторым удалось скрыться и пережить холокост. .

Но Конке по-прежнему требовалось обеспечить квоту по доставке девушек – пять тысяч в течение недели, – и этим можно объяснить тот факт, что глашатаи стали зачитывать прокламации даже в совсем крошечных городках.

«Глашатаи не всегда отличались расторопностью, – говорит Эдита. – Они ездили по деревням, стуча в свои барабаны, но деревень было слишком много, и для оглашения очередной новости им порой требовалось несколько дней».

Однако с первого объявления прошло уже две недели. Потерпев неудачу в Бардеёве, Конка со своей шайкой были вынуждены искать пригодных к депортации молодых, незамужних женщин в других местах.

Семьи в Гуменне, Прешове и других подобных городах располагали временем на подготовку – или на побег, – а вот по девушкам в городках поменьше удар наносился внезапно, и этот метод оказался весьма эффективным. В Стропкове бóльшую половину населения составляли евреи. У них имелась своя синагога с ешивой, а в самом городке – несмотря на повсеместную нищету в сельских районах – был оживленный рынок и собственный рабби. В окрестных долинах крошечные деревеньки порой состояли всего из одной-двух еврейских семей.

В Колбовце, деревне, где выросла Пегги, она знала всех и каждого – как-никак родня. В то воскресенье ее старшие братья вернулись с работы опечаленные и сообщили семье, что глашатай бил в барабан и что Пегги должна завтра явиться на регистрацию. Здесь есть и светлая сторона, – заверили братья родителей. Пегги сможет подзаработать. Если семья и впрямь получит хоть какое-то вознаграждение, это будет весьма кстати. Всем жилось непросто, но еврейским семьям – труднее всех, и любой малейший заработок лишним для них не был.

Что делала Пегги, собрав вещи? Возможно, остановилась у зеркала и, разглядывая свое лицо, подумала, каким взрослым оно вдруг стало. Или, чтобы выглядеть изящнее, разглаживала густые черные волосы, накрутив их на носки. Раньше ей ни разу не доводилось уезжать куда-то в одиночку, но от мысли о денежной помощи семье веяло чем-то зрелым и ответственным. Ее, как и большинство подростков, манила взрослая жизнь, ей хотелось ринуться туда сломя голову. Вздыхая от предвкушения, Пегги воображала, что ее ждет собственное приключение. Ей не терпелось отправиться в путь.

Когда в тот же день, но только в другой деревне, неподалеку от Стропкова, у дверей дома Берковицей появился местный полицейский со списком, их дочери уже сидели в тайнике. Мать Берты заявила, что дочери гостят у родственников, но полицейский уже устал слышать эту фразу и пригрозил, что, если с ним не пойдет хотя бы одна из дочерей, он заберет господина Берковица.

Бертины родители спросили, куда повезут девочек: им хотелось знать, чем будут заниматься их дочери, – а каким родителям не хотелось бы?

– Обувная фабрика, – ответил полицейский, и они решили, что это звучит не так уж страшно.