Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

В принципе докладывали о том же, о чем писали, что уже сформировалось в головах, – «программные» статьи вышли в 1987-м в сборнике «чубайсовского» Ленинградского инженерно-экономического института (ЛИЭИ) под общим названием «Проблемы целостной концепции управления промышленностью». Тексты, в частности, отражали общие дискуссии, об одной из которых рассказывал Сергей Васильев: «В 1985 году я написал текст о том, как будут развиваться функции управления народным хозяйством в период реформ (он-то и был в результате опубликован в сборнике ЛИЭИ. – А. К .), где доказывал: Комитет по науке и технике должен быть важнее Госплана, отчего Гайдар сильно смеялся. А Ярмагаев тут же сказал, что это Минфин должен быть важнее Госплана. Так впоследствии и произошло».

Статья Егора в сборнике называлась «Экономическая реформа и проблемы управляемости социалистической экономики». Это была апология комплексной и радикальной экономической реформы с констатацией того, что все попытки реформирования экономики в СССР оставались по сию пору на бумаге. И «само по себе выдвижение экономической реформы в качестве одной из целей экономической политики отнюдь не гарантирует успеха».

А вот Чубайс рассказывал в «Лосево» о проблемах совершенствования оплаты инженерного труда, это были итоги его работы в рамках экономического эксперимента. («Я знакомился с очень интересными людьми, – говорил он потом, – генеральными директорами промышленных гигантов и их замами по экономике, начинал понимать, как устроены у них головы, что им интересно, а что нет. Все это в дальнейшем очень пригодилось мне».) Выступали на семинаре и, например, Александр Аузан и Алексей Улюкаев. В «Лосево» появились такие совсем разные люди, как Виталий Найшуль, Сергей Глазьев, Петр Филиппов, социолог Сергей Белановский, Борис Львин из клуба «Синтез».

На заседания клуба «Синтез», образованного в начале того же 1987-го, в Ленинградский дворец молодежи ходил и Михаил Дмитриев – как и он сам, его участники были на пять – семь лет младше основных представителей гайдаровского и чубайсовского круга. И, по его мнению, быстро переросли своих старших товарищей по степени радикализма. Возможно, потому, что, во всяком случае поначалу, находились далеко от власти. «Они были слишком встроены в систему», – говорил о старших Михаил Дмитриев.

В «Синтезе» с одобрения ректора Финэка Лаврикова собирались ребята аспирантского возраста в основном из того же Финансово-экономического института или, как Дмитрий Травин и Андрей Илларионов, с экономфака ЛГУ (их однокурсник Алексей Кудрин в это время учился в аспирантуре в Москве). Илларионова в клуб привел Михаил Дмитриев, с которым он познакомился еще в начале 1980-х на студенческой олимпиаде в Ташкенте. Андрей был первый в городе на олимпиаде, Михаил – второй в СССР. Илларионов привел в «Синтез» Дмитрия Травина, который, в отличие от Михаила Дмитриева, особых различий между старшими и младшими товарищами не заметил и вообще считает, что две группы образовывали одно поколение: «Для меня они были учителями в равной степени: от Сергея Васильева и Гайдара, книжки которых я прочел в начале 1990-х, до Львина, Дмитриева и даже Илларионова: мы были ровесниками, но я понимал, что они знают больше и смелее рвут старые догмы. Я был почти на всех семинарах „Синтеза“. Собирались раз в две недели. Самые лучшие – рассказы Львина, Дмитриева и Николая Преображенского о странах Центральной и Восточной Европы. Это было то, что нам не рассказывали профессора в ЛГУ, и книг не было на эту тему».

Неформальными лидерами были Борис Львин и Андрей Прокофьев – они и создавали клуб. «Про сравнения с Москвой мы никак не думали, – говорит Дмитрий Травин. – Москва появилась только в 90-х, когда Илларионов, Львин, Дмитриев, Маневич и Михаил Киселев пошли в депутаты. Реально перестали собираться еще до похода в депутаты. Лидеры выговорились. Другие не подтянулись. Круг остался узким, поскольку толковых людей больше не было. А кто-то приходил, но уходил, как Олег Вите. Кто-то увлекся деньгами в 1988–1989 годах, когда появились возможности».

Заметными фигурами, помимо Илларионова и Дмитриева, впоследствии стали Борис Львин, с 1990-х работавший в российских дирекциях МВФ и Всемирного банка, Алексей Миллер, на определенном этапе своей биографии возглавивший «Газпром», Дмитрий Васильев, один из ключевых идеологов приватизации, в то время занимавшийся такой специфической дисциплиной, как экономика бытового обслуживания, Михаил Маневич, работавший сначала в ленинградской комиссии по экономической реформе под началом Чубайса, а затем вице-губернатором и главой городского комитета по имуществу. В 1997 году он был средь бела дня расстрелян в служебной машине членом преступной группы, связанной с известным питерским деятелем Юрием Шутовым, приговоренным в 2006 году к пожизненному заключению. Был среди участников «Синтеза» и кореевед Андрей Ланьков, который и по сию пору остается главным специалистом по Корее, прежде всего Северной. Дмитрий Травин стал одним из самых популярных в интеллектуальных кругах политическим и экономическим аналитиком.