Павел Николаев - Есенин, его жёны и одалиски

– Она увела с собой ребёнка.

То есть он обижен и тоскует по женской ласке. Но Наденька падать в объятия поэта, освободившегося от семейных уз, не спешила.

1920 год Сергей Александрович встречал в кругу имажинистов. Под аккомпанемент гитары пел частушки о поэтах: про Маяковского, который обокрал Уитмена, про Брюсова, похожего на крысину, про Клюева, автора стихов «в лаптях», про себя любимого:

В этом скабрезном четверостишии З. Прилепин усмотрел нечто таинственное, подлежащее осмыслению: «В ней [23] В ней – в частушке. есть своя глубина».

После звонка Райх о рождении сына контактов с супругом у неё не было почти полгода. Случайно встретились 13 июля на вокзале Ростова-на-Дону. Зинаида ехала из Кисловодска в Москву. Из окна вагона увидела Мариенгофа и окликнула его. Когда он подошёл, попросила его:

– Скажите Серёже, что я еду с Костей. Он его не видел. Пусть зайдёт в вагон, глянет. Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе.

Есенин заупрямился:

– Не пойду. Не желаю. Нечего и незачем мне смотреть.

Анатолий Борисович стал его уговаривать:

– Пойди, скоро второй звонок. Сын ведь.

Пошёл. Зинаида Николаевна развязала ленточки кружевного конвертика. Ребёнок перебирал крохотными ножками.

– Фу! Чёрный! – вырвалось у отца. – Есенины чёрными не бывают.

– Серёжа!

Райх отвернулась к окну, плечи её вздрогнули.

– Ну, Анатолий, поднимайся. – И Есенин лёгкой танцующей походкой пошёл из вагона.

Но через пару дней всё же написал издателю А. Сахарову: «Встретишь Зинаиду – дай ей денег. Тысяч тридцать. Она нуждается».

19 февраля 1921 года Есенин подал заявление в отдел бракорасторжения на развод с Райх: «Прошу не отказать в вашем распоряжении. Наших детей – Татьяну трёх лет и Константина одного года – оставить для воспитания у моей бывшей жены, беря на себя материальное обеспечение их».

Сразу отметим, помогал Сергей Александрович плохо: деньги на детей Райх приходилось из него буквально выбивать. Хорошо, Зинаиде Николаевне удалось устроиться на работу. Помогли давние связи отца: попала в секретариат Н.К. Крупской, ведавшей Народным комиссариатом просвещения. Собранная, умная, деятельная, Райх вскоре стала заведующей отделом. В её распоряжении был транспорт того времени – «пара гнедых» и кучер, что вызывало откровенную зависть Мариенгофа, отпускавшего по этому поводу злые шутки.

Не довольствуясь работой, Зинаида Николаевна поступила учиться в Государственные высшие режиссёрские мастерские, которые вёл В.Э. Мейерхольд. Довольно скоро Всеволод Эмильевич обратил внимание на красивую молодую женщину. И вскоре, писал драматург И. Глазков, в запутанных кривых переулках между Тверской и Б. Никитской можно было встретить тесно прижимавшихся друг к другу и накрытых одной шинелью мужчину и женщину.

Хотя и кривы, и темны были тогда московские переулки, но тайну великого режиссёра и его ученицы сохранить не смогли. Есенин буквально взбеленился. Но что он мог сделать? Сам написал заявление на развод. Сам захотел свободы, хотя имел её пудами. Недовольство собой и Зиной выразил в довольно вульгарных частушках:

Вс. Мейерхольд с Костей Есениным и матерью З. Райх

«Сука!» – это о матери своих детей, которых она сберегла в годы разрухи, эпидемий и голода. Которая сама была на краю гибели и попала в неврологическую клинику… Многое могла бы сказать Райх Сергею Александровичу, но всё прощала и держала в себе – любила. Да и он ярился по той же причине.

От неприятностей с женой Есенина отвлекла встреча 3 октября 1921 года с великой американской танцовщицей Айседорой Дункан. 5 октября он получил развод, а Райх – возможность начать жизнь сначала. Бывший супруг, по возможности, мешал ей. По ночам пьяный приходил «навещать» детей. Колотил в дверь Мейерхольда до тех пор, пока ему не показывали их крепко спящими в своих кроватях. В нагрудном кармане пиджака носил фотографию Тани и Кости. Любил показывать её кому ни попадя (вплоть до любовниц). О своём отцовстве не преминул сообщить берлинским репортёрам после возвращения из Америки: