Евгений Новокшонов - Я-то? Вятский! Издание второе, исправленное и дополненное

Фотография отца 1936 года. Надпись на обороте: «Сфотографировался с лошадью Витязь»

Довоенного отца я не помню.

В 1941 году его призвали в армию. Однажды в детский сад прибежал Колька (Николай – средний брат) и показал мне фотографию отца. Мне тогда было почти четыре года. Точно помню, что он был сфотографирован в зимней шапке.

Уже позднее, в 1948 году, когда отец вернулся, из его рассказов узнал, что формирование 206 кавалерийского полка, в который приписали отца, проходило в городе Котлас, что полк принимал сам маршал С. М. Буденный, и что конь отца имел кличку Окунь.

Высшее командование уже поняло, что в борьбе с танками, кавалерия не самый эффективный род войск. Прибывший в город Торжок 206 кавалерийский полк, входящий в состав в 82 кавалерийской дивизии, был усилен огневыми средствами.

Отец был определен в минометчики. Расчет 82-мм батальонного миномета – три человека. Отец был подносчиком мин. Ящик с минами весил около пятидесяти килограмм. При смене огневой позиции подносчик мин переносил опорную минометную плиту.

Никто не знал, что 2 июля 1942 года немцы начали операцию «Зейдлиц» с целью окружения 39 армии, в которую входила 82 кавалерийская дивизия, имевшая в своем составе 206 кавалерийский полк. За первые два дня наступления немцам почти удалось окружить советские войска.

Отец рассказал мне, что однажды командир батареи приказал занять позицию перед большим деревом, которое находилось в секторе обстрела. Первым же выстрелом из миномета был сбит наш наблюдатель, сидевший высоко на этом дереве. От осколков взорвавшейся в ветвях дерева мины расчет миномета не пострадал. ( 9)

То фото отца, найденное уже после написания этой книги

Обычно, когда расчет в ходе боя менял огневую позицию ближе к противнику, отец, перетаскивая минометную плиту, прикрывал ею грудь и живот.

Это спасло его от тяжелого ранения и мучительной смерти. Пуля, задев минометную плиту, нанесла ему касательное ранение бедра.

Командир батареи направил его в медсанбат. Врач осмотрел рану и зарегистрировал его. В дальнейшем эта, написанная карандашом 25 июня 1942 года регистрационная карточка, станет единственным сохранившимся документом.

Не сразу, но рану обработали и зашили. Военврач оставил его лазарете на несколько дней.

Через несколько дней дверь в лазарет распахнулась, вошел офицер и сказал:

– Кто может ходить, – покинуть медсанбат и уходить в сторону Нелидова! Оставаться нельзя!

Набралось пять человек с легкими ранениями.

Отец вошел в эту группу. Он рассказывал мне, что рана уже не кровила, но шаг левой очень отдавался сильной болью в бедре.

Пошли. Без оружия, без карты, не зная обстановки.

Держали направление на Нелидово, которое было западнее. Через пару километров услышали впереди выстрелы. Группа свернула в лес, но шла дальше.

Группа раненых из пяти человек шла лесом на запад в сторону Нелидово. Левее дороги на Нелидово была слышна стрельба, уходя от неё группа углублялась лес, отклоняясь к северу. Обстановки не знали.

Меж тем фашисты наступали с севера и с юга.

Через какое-то время на просеке их обстреляли. Шальная пуля догнала одного из лазаретников. От неожиданности и боли он взвыл.

Через несколько секунд на другой стороне просеке появились вооруженные немцы. Увидев, безоружную группу измученных солдат, крикнули по-русски: «Руки вверх!»

Трое из немцев остались с раненым, а трое повели пленных по тропинке. Через какое-то время вышли на поляну, где было много наших пленных солдат. Четверо влились в толпу.

Ныне считается, что цифра наших потерь пленными и без вести пропавшими во время Великой Отечественной войны – 4,5 млн человек. Непосредственно в результате немецкой наступательной операции под шифром «Зейдлиц» на северо-западе от Москвы наши потери пленными составили около 50 тыс. солдат и офицеров.

Где-то в той массе пленных, гонимых охраной в сторону северо-запада Ленинградской области через село Ополье, Кингисеппского района, в Эстонию брел и мой отец.