Игорь Гагин - Мне приснилось детство

Если учесть, что в процессе аналогичной репрессивной политики советской власти пострадал и другой мой прадед, Сергей Степанович Николашин, то получается, что были они людьми вполне обеспеченными и к крестьянской бедноте отношения имели слабое. Сыновья Луки (отчество прадеда установить не получилось) – мой дед и два его брата перебрались на Средний Урал. Дед с семьей обосновался в поселке Вайнер, что стоял в устье реки Большая Именная. Здесь и родилась 1 марта 1940 года моя мама, Антонина Васильевна Соколова.

В семье было семеро детей: четыре девочки и три мальчика. Старших маминых брата Ивана и сестру Екатерину я никогда не видел. Как рассказывала тётя Света, они однажды собрались и уехали жить в Нефтеюганск. Надо понимать, за лучшей долей. Там, в Западной Сибири, живут теперь их потомки, связь с которыми безвозвратно утеряна.

Вначале 50-х гг. у города Нижняя Тура была построена ГЭС, перекрывшая реку Туру. Образовалось Нижнетуринское водохранилище, поглотившее несколько населенных пунктов на её берегах. Досталось и посёлку Вайнер, попавшему в зону подтопления. Вот тогда пришлось моим деду и бабушке перебираться ниже по течению Большой Именной. Местом их пристанища стал рабочий поселок Именновский.

Про бабушку, Евдокию Ивановну, мои личные воспоминания очень смутные. Когда женщине было лет сорок, укусил её клещ, оказавшийся не простым, каковых в лесах Среднего Урала было полно, а энцефалитным. В то время толком не знали, что это за напасть такая и откуда она взялась. Грешили на американское биологическое оружие. Всё возможно, но бездоказательно, только ведь взялась эта погань откуда-то! Евдокия Ивановна чудом выкарабкалась с того света, но её неузнаваемо перекорежило. Когда я был совсем маленьким, скорее всего, её видел, но не запомнил. Но когда она предстала передо мной в моем восьмилетнем возрасте, я первоначально дико испугался. Но бабушка была очень доброй и трогательной. Запомнилось, как она вязала, необычно отбрасывая скрюченные руки.

Евдокия Ивановна и Василий Лукич Соколовы. Пионерки: моя тётя Света и мама Тоня. С мячиком дядя Толя и с гармошкой дядя Коля

Сзади возвышался горб, голова свешивалась на живот, и ощущение было такое, словно она висит отдельно от туловища, причмокивая и облизываясь. Было и грустно, и смешно одновременно.

Дед, Василий Лукич, полысел еще в юности (не от него ли мои проблемы?!). Трезвый – сосредоточенный, насупленный, даже сердитый. Как выпьет – душа человек: веселится, шутит, прикалывается. Однажды сидели они с бабушкой за столом, распивали бражку. Бабуля брала стакан с вывертом, потому что ладонь в кисти не распрямлялась, так же чокалась и опрокидывала содержимое в рот. Прихмелели оба довольно быстро, о чем-то заспорили. Дед разгорячился, начал орать, руками размахивать. Бабуля слушала, слушала, да как с выверта запустит стакан, прямёхонько Лукичу в лоб. Дед кубарем слетел с табуретки и распластался во весь рост на полу, до глубины души потрясённый поведением своей супруги. Как рассказывала мама, спорить потом опасался.

Мне было лет пять, когда отца перевели в другую часть, дислоцирующуюся под Ивано-Франковском. Ехали долго, через пол

страны. Честно говоря, совершенно не понятно, зачем военных так часто перекидывали с одного конца государства в другой. Только успели привыкнуть, приспособиться, понеслись куда-то, срывая жен с работы, детей со школ, заставляя адаптироваться к новым коллективам, новым природным условиям. Хоть я особой разницы по малолетству не заметил (поменяли одни горы на другие), но мама заметила сразу: начались проблемы со здоровьем.

Через год новый переезд, теперь уже практически в Подмосковье. Войсковая часть и военный городок располагались в нескольких десятках километров от Загорска (ныне Сергиев Посад). Пока отец не получил служебной квартиры, жили на съемных. Походил немножко в старшую группу детского сада и, в сентябре 1967 года – в школу. Принял её радостно, но быстро заскучал. Начались эксперименты по исправлению леворукости на праворукость, а это довольно болезненно коснулось моей детской психики.

Учиться начал плохо, так как эксперименты проводились довольно жестко. Брал ручку в левую руку – по руке, начинал шагать с левой – по затылку. И постоянные нотации. Это была настоящая война. И в этой войне «педагоги» победили, перековеркав моё «я» – ведь в сознании что-то свихнулось, что и отразилось на восприятии школьных предметов.