Игорь Гагин - Мне приснилось детство

Семён Константинович Гагин, второй мой прадед, будучи сыном временно-обязанного крестьянина, обе революции, Февральскую и Октябрьскую, принял вдохновенно. Был активистом, после Октябрьской председательствовал в Комбеде (Комитете Бедноты). Во время Гражданской войны стал командиром красногвардейского отряда.

В 1918 году, когда ему едва исполнилось 42 года, заболел тифом и умер в тифозном бараке. Где – неизвестно.

Про своё детство отец рассказывал скупо. Про то, что было голодно и приходилось собирать картофельные очистки и их варить, про то, что у них с братом Николаем были одни штаны на двоих.

– Я погулял, пришел домой, снимаю штаны, и на печку. Дядя Коля слезает с печки, надевает штаны и гулять.

– А дядя Вова как же? – спрашиваю с любопытством.

– А дядя Вова еще мелкий был. Бегал с писуном наружу.

Прыскаю в кулачок, представляя, как дядя Вова бегает с голой попой, только почему-то я его представлял не маленьким, а каким знал, уже вполне зрелым мужиком.

Учился батя в сельской школе, как он сам говорил, имея твердые «пролетарские» отметки, под которыми подразумевались банальные тройки. Закончил семилетку, потом поступил в ФЗО, получив специальность тракториста. До призыва в армию поработал немного в колхозе, покрутив баранку колесного трактора «ХТЗ». На вопрос, что такое «ХТЗ», смеясь, отвечал:

– Это, сынуля, означает «хрен товарищ заработаешь»!

– Это как?

– А вот так, в прямом смысле! Ломался часто, больше ремонтируешь, чем пашешь.

По-настоящему аббревиатура «ХТЗ» переводилась как «Харьковский тракторный завод». Только я об этом узнал позже, довольно долго наивно веря, что ХТЗ так и расшифровывается: «хрен товарищ заработаешь».

По призыву на срочную службу попал отец на Урал, отдав Родине ровно три года, три месяца и три дня. Счастливым возвращался домой. Если бы только к маме! В соседнем селе жила девушка по имени Аня, которая, как он романтично предполагал, ждала его верно и честно, вздыхая у окна все три долгих года, читая и перечитывая до дыр его письма.

Первое, что он сделал по прибытии – даже не заходя к матери, ринулся к ней. Был летний вечер, на деревне играла гармонь, привычно побрёхивали собаки. Он незамеченным прошел в палисадник, подкрался к открытому окошку, из которого лился свет, раздавались голоса и смех, и увидел там что-то такое, что заставило его кинуться вон и больше не возвращаться.

Эти подробности я знаю из рассказов бабушки. Сам же отец об этом фрагменте своей жизни умалчивал. Даже его мама и моя бабушка, Анастасия Сергеевна, не знала, что такое он там увидел.

Заметно загрустив, отец стал собираться куда-нибудь, совершенно не имея желания оставаться в колхозе. Однажды получил письмо от своего армейского друга, который остался на сверхсрочную службу и расписывал все её «прелести». Недолго раздумывая, батя собрался и поехал на Урал. Так он стал сверхсрочником: ни офицер, но и не рядовой, со старшинскими лычками на погонах. С солдатами дел не имел, занимаясь техническим обеспечением средств боевого дежурства подразделения.

Человеком он был, как отмечено выше, дружелюбным, жизнерадостным, поэтому с коллегами по службе легко входил в контакт и имел много приятелей и знакомых. Однажды сдружился с Иваном Андреевичем Машкиным, видимо, часто бывал у него в гостях. Женой Ивана Андреевича была Елена Васильевна, урожденная Соколова. Как там было, сказать сложно, но все они дружно приняли решение познакомить отца с сестрой Елены Васильевны, девушкой по имени Тоня. Было ей тогда 18 лет, жила с родителями в рабочем поселке Именновский, расположенном на высоком берегу реки Большая Именная. В один прекрасный день (а то, что он был прекрасным, не сомневаюсь), Машкины, взяв с собой моего будущего родителя, прикатили в Именновский. Как бы в гости к родственникам. И батя, увидев задумчивую сероглазую девушку, по его выражению, «сразу влип». Через три дня приехали свататься, а мама, с её слов, убежала через окно играть в волейбол. Правда, я совершенно отказывался понимать: как это? К твоим родителям сваты приехали, дело серьёзное справлять, а она в волейбол, да еще через окно!

Однако, надо понимать, закрутилось всё по-взрослому. События чередовались стремительно, без долгого «конфетно-букетного» периода. Своей жизнерадостностью, умением веселить окружение, отец быстро покорил девушку, что закончилось шумной свадьбой, а там, вскорости, случилось моё пришествие в мир.

Мамин отец и мой дед, Василий Лукич Соколов, работал в поселке Именновский электриком, бабушка – Евдокия Ивановна (урожденная Шумихина) в поселковом детском садике. Получается, что представляли мои близкие предки как бы сельскую интеллигенцию. Оба они были уроженцами села Котельничи Вятской губернии (в наши дни районный центр Кировской области). По рассказам моей тёти, Светланы Васильевны, отца Василия Лукича, то есть моего прадеда, раскулачили в начале тридцатых годов. За что – история умалчивает.