Владимир Медведев - Заххок

Что всех нас ждёт? Я молил Бога, в которого не верю, чтобы он оставил жизнь Зарине. Молил, чтобы спас Андрея – наш бедный мальчик словно в воду канул. Ни слуху о нем, ни духу. Может, ранен? Жив ли? Что станется с Верой, если она лишится дочери и сына?..

А я? Андрей и Зарина заменили мне родных детей, которых у меня никогда не будет. Давно знаю, что не Дильбар тому виной. Должно быть, какой-то сбой в генетическом аппарате сделал меня бесплодным. Несчастье – смерть брата – наделило нас с женой сыном и дочерью, которых я не сумел сберечь… Как смогу жить, если их потеряю?

Мой зять Сангин словно подслушал мои горестные мысли. Обнял за плечи:

– Да, брат, печальный нынче день. Шахида похороним, а ещё и Додали хоронить придётся… Э-э-э, шурин, да ты и этого не знаешь?! Сегодня утром Додали умер. Тот, что на той стороне жил. Одна беда за другой…

Не ответив Сангину, я пошёл прочь. Дома свои беды ждут-дожидаются.

Солнце уже пересекло зенит. На ярко освещённой земле лежали резкие чёрные тени, отчего казалось, что не солнце, а луна заливает округу холодным мертвенным светом. С сокрушённым сердцем я брёл вверх по крутой улице и слышал, как высоко над селением, где-то на горе, пронзительно свистит дурачок, а с той стороны реки доносится сквозь шум воды погребальный вдовий плач:

Камешки на краю рамы осыпаются. Пальцы соскальзывают…

Падаю в темноту. Глубину погреба успел оценить, пока горел фонарь. Координируюсь. Приземляюсь. Ноги автоматически пружинят. Гасят удар. Резко отскакиваю к юго-западной стенке. Рефлекторно ухожу от выстрела. Мгновенно осознаю: если бы он хотел убить – не стал бы толкать в яму. Выстрелил бы в спину. Или ударил ножом исподтишка…

Странное ощущение: будто между лопатками застрял камень. Там, где в спину впечаталась ладонь Гадо. Тактильный след предательства.

Вслушиваюсь. Шаги. Направляются к двери. Скрип дверных петель. Гадо уходит. Дверь хлопает. Ушёл! Вспышка ярости. Подавляю усилием воли. Короткий вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох…

Определяю время. Цифры и стрелки успокоительно светятся в темноте. Пятнадцать тридцать семь. Пытаюсь оценить ситуацию. Спокойно, без эмоций. Шагаю от стены до стены. От юго-западной стенки до северо-восточной. Разворот. От северо-восточной до юго-западной. Разворот. В полной темноте. От юго-западной до северо-восточной…

Понятно… Цель Гадо – задержать меня в Ворухе. Вынудить сотрудничать. Способ давления – угроза расправы. Предположим, завтра урки вернутся в Ворух с телом Зухура и обнаружат меня в погребе. Учитывая мои отношения с Гургом, вряд ли следует ожидать чего-либо полезного для здоровья. Именно на этом Гадо строит расчёт. Убеждён, что соглашусь на любые условия, лишь бы выскочить из ловушки.

Логично! Однако ошибочно. Я-то знаю, что у него кишка тонка отдать меня Гургу. Не выдержит и выпустит. Но я выйду самостоятельно. Во-первых, чтоб не принимать от него милостей. Во-вторых, чтоб не терять ни часа. Необходимо как можно скорее попасть в Калай-Хумб. Хочу или нет, выполнить обещание Ястребову придётся. Слово есть слово.

Сколько в запасе времени? На ночь урки остановятся в Талхаке. Больше негде. В темноте с места не тронутся. Выедут часов в десять утра. Следовательно, в Ворух прибудут в середине дня. Ориентировочно между часом и тремя. Нормально.

Вопрос в том, как выбраться.

Погреб у Зухура был объектом особой важности. Пока копали, он каждый день бегал смотреть, глубока ли яма… Видел я как-то персональную тюрьму у одного колхозного раиса. У того была без затей: бетонированная яма в углу двора. Зухура кичливость заставила ещё и сарай над ямой отгрохать. И вышел курятник с подвалом. А сколько похвальбы было: «У меня зиндон, как у эмира в Бухаре…» В действительности – погреб размером три на три. Высота три с половиной. Стены земляные. Нетрудно складным ножом выбить ямки и подняться к потолку. Однако перекрытие – бетонное. Зухур самолично следил за его укладкой.

В итоге сижу в яме, будто лягушка в крынке с крышкой. Причём, в пустой. Прыгать бесполезно, масла не собьёшь… Пойдём другим путём.

– Эй, корреспондент! Ты почему здесь?

Он кашляет. Сквозь кашель:

– Тебя поджидаю.

– Почему не уехал?

– Не выпустили.

– Мне почему не пожаловался?

Кашляет:

– Даврон, ты… сказал: выбирайся… как умеешь.

Ничего другого я сказать не мог. Не хотел вмешиваться, чтоб не навредить. А если бы всё-таки вмешался? Было бы хуже, чем сейчас? Не факт.