Борис Корнилов - Все адмиралы были троечниками 2

А чтобы окончательно убедить ее в серьезности своих намерений, писатель вырезал из какого-то журнала картинку с одномачтовой парусной яхтой и приклеил на первой странице. То, что яхта не имела никакого отношения к ВМФ, было не важно. Да и времени на поиски других иллюстраций уже не было.

Образ двойки сразу растаял, как исчезает за кормой уплывающий назад берег. Голоса пацанов и чириканье птиц за окном стали тише, а солнце оказалось совсем не летним и не таким уж и теплым. Деревья перестали махать ветками, словно потеряв интерес к персоне писателя. Муха, наверное, все-таки заснула до весны или убилась. Жизнь снова наладилась.

Этот сочинитель не знал, что, наклеив картинку, он как будто поставил печать на документе, обязывающем выполнить написанное. Наверное, что-то в том сентябрьском дне было мистическое, потому что дальше жизнь сочинителя устремилась к военно-морскому флоту. И теперь, если его спрашивали, кем он хотел бы стать, когда вырастет, он уверено, как на строевом смотре, отвечал: «Моряком!»

Ну, моряком так моряком. До окончания школы было еще целых шесть безоблачных лет, за которые столько воды должно было утечь.

Засунув драгоценные листки в портфель, измученный будущий моряк взял курс на родную школу. Странно, но в его походке как будто появилось что-то морское.

А, может, это мешал гвоздь, вылезший из подошвы ботинка, который за лето почему-то стал на размер меньше…

Качка на корабле – отдельная песня. Встречи с ней боятся все, впервые выходящие в море. Их можно понять, неизвестно, как поведет себя организм: справится или опозорит хозяина.

Натуры возвышенные, романтического склада души о качке выражаются приблизительно в таком ключе: «Море качало корабль, как заботливая мать колыбель» . Но люди приземленные, а в нашем случае приводненные, им раздраженно возразят: «Какая там еще мать?!»

А затем сами обязательно упомянут чью-то мать, употребляя местоимение «вашу»… При этом непонятно, что имея в виду: то ли обобщенный образ матерей таких горе-романтиков, то ли обращаясь на «вы» к конкретному автору перлов.

И они будут правы. Где мать и где море? Последнему глубоко наплевать, как там себя чувствуют моряки. Это их проблемы, а если кому-то что-то не нравится, пусть гребет отсюда на все четыре стороны.

К счастью (хотя сейчас, кажется, жаль…), нашему кораблю ни разу не довелось попасть в такой шторм, когда нужно усердно молиться. Но волнение до пяти-шести баллов встречалось практически при каждом выходе.

Всегда качало в Бискайском заливе. Как только проходили Ла-Манш, прикрытый от океана Английскими островами, Атлантика спешила напомнить, КТО тут хозяин. Причем качало независимо от погоды. Даже если светило солнце и не было ветра, корабль умудрялся переваливаться с борта на борт до тридцати градусов.

Этот сюрреализм объяснялся просто – период качки корабля был очень близок к периоду волн океанской зыби. Такое совпадение не мог пропустить шутник резонанс, развлекавшийся раскачиванием «парохода» в течение полутора-двух суток.

Организм отказывался верить своим же глазам – волн нет (океанская зыбь из-за большой длины ее волн), а качает, как на аттракционах в парке культуры и отдыха. Вестибулярный аппарат тоже сначала удивлялся, но быстро начинал догадываться, что не все в этой жизни очевидно, и от этого расстраивался. У кого-то не очень, а у кого-то очень сильно. Да так, что начинал орать благим матом: «Сколько можно! Дайте уже передохнуть!»

– Сколько нужно, столько и можно, – в таких случаях сквозь зубы цедят ему суровые моряки. Им тоже не до смеха, но они же не жалуются. Они понимают, что корабль не самолет, и что он будет плестись своими несчастными четырнадцатью узлами через штормовой район долго. Очень долго…

Хотя если серьезно, то вестибулярный аппарат привыкает и на качку перестает реагировать. Она просто надоедает всему тебе в целом, потому что надо постоянно удерживать равновесие – стоя на месте, идя по коридорам, сидя за столом и даже лежа в койке. Организм не ропщет, понимая тщетность жалоб, он только молча ждет, когда это безобразие закончится. Если не скоро, то хоть когда-нибудь…

Как только входили в зону качки, начинались предсказуемые явления. Уже через час по всему кораблю устанавливался характерный запах… В жизни всегда так: то, что неприятно, наступает само собой, быстро и тянется долго. А приятное – наоборот, медленно запрягает, но быстро доезжает до своего финала.