Сергей Гатилов - А вот был такой случай

Самочувствие правого лётчика ухудшается, и мы сообщаем о происшествии в Читу, назад лететь уже поздно, половину пути мы уже пролетели. Командир эскадрильи, который выходит с нами на связь, просит не афишировать происшествие и подождать в кабине экипажа, пока уедет командующий со свитой.

После посадки обычно командир экипажа получает замечания от командующего, но в этот раз командир эскадрильи сам подошёл к нему с какой-то просьбой, и тот про нас забыл. После отъезда машин командующего к самолёту подъезжает санитарный УАЗик. Приехавший на нём врач части быстро осматривает нас и всех, за исключением бортмеханика, отправляют в госпиталь.

В госпитале нас уже ждут, всем делают какие-то уколы и через пару часов отпускают, правого лётчика госпитализируют. У него оказалась аллергия на пчелиные укусы, и он провалялся в госпитале целую неделю.

Вот так маленькие пчёлки создали большие неудобства, а могло бы всё кончиться гораздо хуже. Пространство за центральной приборной доской представляет собой паутину из проводов и трубопроводов, которые подводятся к приборам на приборной доске. Пчёлы, видимо, посчитали, что это отличное место для будущего улья. Повезло нам, что успел переселиться не весь пчелиный рой, а только его передовой отряд. Со всей пчелиной семьёй мы бы вряд ли справились.

В Монголии я бывал и раньше, до того, как попал служить в воинскую часть, расположенную в Улан-Баторе. Экипаж самолёта Ан-26, на котором я был бортовым техником, часто выполнял различные задачи по перевозке военнослужащих и грузов на территории Монголии. В один из таких прилётов на аэродроме в Улан-Баторе я познакомился с капитаном Мишей Стрельбой. Пассажиры, которых мы привезли, укатили с инспекцией в части 39 Армии, и обратный вылет был назначен только через 3 дня. Поэтому я с радостью согласился принять участие в рыбалке, на которую пригласил меня Миша. Командир экипажа ломаться не стал и отпустил меня, напомнив, чтобы я «знал меру». Поехали втроём. На мотоцикле Урал разместились я и друг Михаила капитан Коля Жемалин, Миша Стрельба ехал на мотороллере «Тулица». На мои вопросы: «Зачем ехать на 2-х транспортных средствах, если можно поместиться на одном и где же рыболовные снасти», – Миша Стрельба ответил: «Расслабься и не забивай голову ненужной информацией, всё увидишь на месте. Ты, главное, вот это не потеряй», – и нахлобучил мне на спину увесистый солдатский вещь-мешок.

Дело было в конце октября. Снега в Улан-Баторе и зимой-то почти не бывает, а в это время и подавно. Ехали недолго. От дома, где жили семьи военнослужащих, 6–7 километров по асфальтированной трассе через невысокий перевал до посёлка Сангино, в котором венгры построили небольшой заводик. Потом по деревянному мосту через речку Толу на её правый берег и ещё километра три в сторону небольших гор, у подножия которых течёт одна из многочисленных её проток. Морозец по ночам, 5–6 градусов, сковал речку Толу в местах, где нет сильного течения, небольшим ледком толщиной около 7 сантиметров – вполне достаточно, чтобы не провалиться под лёд. Вода в реке в это время идеально чистая, и, когда идёшь по льду, видно всё как на ладони до самого дна.

Мотоциклы оставили на берегу, спустились на лёд, и мои товарищи стали что-то деловито отыскивать, заглядывая через лёд в глубь омутков под самым берегом. Я, помня ответ на мои первые вопросы, помалкивал. Наконец Николай остановился под большим ракитовым кустом, проверил что-то в его глубине и изрёк: «Здесь, вот отметина», – и показал сломанную ветку. Оба капитана легли на лёд и стали усиленно разглядывать что-то в глубине. Мне места для просмотра не осталось, и я основательней осмотрел окрестности. Река в этом месте делала небольшой поворот, у правого берега и образовался приличный омут, возле которого мы находились. На берегу было несколько деревьев и кустов, а дальше за ними начинались горы, невысокие, но скалистые, с почти полным отсутствием растительности. Лишь кое-где в расщелинах пробивалась трава и небольшие уродливые деревца. Левый берег, на котором остались мотоциклы, представлял собой низину, в половодье, видимо, заливаемую водой, поросшую ивняком и огромными кустами черёмухи. Между тем капитаны закончили осмотр, принесли большой топор и стали вырубать им во льду большую прорубь. Я заглянул под лёд. В кустах на дне возле самого берега что-то блестело, предмет был большим и сквозь лёд напоминал большую серебряную статую – глубина большая, и понять, что же это, было невозможно. Наконец прорубь была проруб лена, Николай вырубил длинный шест. На конце его он оставил небольшую веточку, получился как бы крючок. Этим крючком Михаил долго и безуспешно пытался зацепить что-то на дне в том месте, где я увидел блестящий предмет. Николай помогал ему, а я помалкивал, пытаясь угадать, что же они пытаются зацепить. Наконец Михаил не выдержал, бросил шест и сказал: «Не получится, надо нырять».