Нил Маккей - Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст

Я все еще не чувствовала ног после анестезии. Посреди ночи я попыталась встать с кровати, но упала на пол и ушибла спину. Это так хорошо меня характеризовало – я думала, что могу вести себя как обычно, хотя мне еще нужно было восстановиться. Я села на холодный линолеум и оглядела непривычную для меня обстановку: яркие лампы дневного света из коридора, другие кровати со спящими матерями, такими же девочками с новорожденными, как я, но совсем на меня не похожими. Я снова села в кровать, и после ухода Тары те чувства, которые я старалась сдерживать, вдруг нахлынули изнутри, сдавили мне горло и грудь, и на миг я подумала, что сейчас заплачу.

Тогда я посмотрела на чистую пластмассовую кроватку рядом со мной – Эми спала. Она была такая маленькая, беззащитная. Я легла и стала просто смотреть на нее, как ходит вверх-вниз ее крошечная грудная клетка. Оттого, что она казалась такой довольной и мирной, я и сама стала успокаиваться. Я снова думала: «Вот моя девочка – в моей жизни есть та, кому я могу дарить любовь и получать любовь взамен», – и в этой мысли было какое-то волшебство. Однако, несмотря на все это, я не могла отогнать и другую мысль: «Вот бы мама увидела ее». Наконец я заснула.

Следующий день выдался непростым. Казалось, ко всем мамам вокруг меня приходили бесчисленные посетители – с шариками, цветами и открытками. Когда ко мне пришла Тара, я очень обрадовалась. Я чувствовала себя больной, раздраженной, уставшей. После эпидуральной анестезии я начала отекать, ноги мои распухли, я плоховато двигалась, но старалась показать акушеркам, что способна справляться со всем, что требуется Эми. Сейчас родильные отделения выписывают всех как можно скорее, но раньше новоиспеченную мать выписывали, только когда она сможет самостоятельно ухаживать за младенцем. И в том числе мне нужно было уметь правильно приготовить бутылочку.

– Вы делали это раньше? – спросила меня акушерка.

– Много раз, – ответила я.

– Но это же ваш первый ребенок, верно?

– У меня большая семья. Я все это делала, когда ухаживала за своими младшими братьями и сестрами.

Я почувствовала, что краснею – внезапно я поняла, что могу проговориться о многом, если она станет расспрашивать меня о семье дальше.

Но она не стала, просто велела показать, как я это делаю.

Она стояла и смотрела, как я готовлю бутылочку молочной смеси, а потом сказала, что я умею это делать и что это хорошо.

Правда, из-за отека меня еще не были готовы выписать, и я вернулась в отделение. Другая акушерка зашла спросить, хочу ли я почитать журнал, пока Эми спит. Я с благодарностью согласилась, и через пару минут она принесла номер «Космополитан». Я начала листать его – там были диеты после Рождества, советы по укладке волос, и тут, к моему ужасу, на одном из разворотов оказалась статья о женщинах-убийцах. Одной из этих женщин была моя мама. Я попыталась отвести глаза, но не смогла: я поймала себя на том, что не просто проглядываю статью, а читаю обо всех преступлениях, которые совершила моя мама, о ее жизни с папой, о найденных телах девяти девушек, которых изнасиловали, расчленили и похоронили в «Доме ужасов» – так называли дом номер 25 на Кромвель-стрит, где я выросла и где год назад мой папа покончил с собой.

Мне стало плохо. Понимание того, что я никогда не смогу убежать от всего этого, стало во мне нарастать, и я почувствовала себя разбитой и беспомощной. Тогда я стала думать, а вдруг акушерка специально дала мне этот журнал? Вдруг она догадалась, кто я? Мне это показалось вполне правдоподобным – мои записи в родильном отделении были сделаны под другим именем, однако сотрудники могли получить доступ к старым записям в общей карте и выяснить, что я дочь Фреда и Розмари Уэст. Могли они дать мне этот журнал, просто чтобы таким образом жестоко пошутить?

В глубине души я понимала, что это вряд ли может быть правдой, но не могла отбросить до конца подозрение в том, что это так и есть. Я пыталась убедить себя в том, что это чистое совпадение, но у меня было чувство, будто сотрудники отделения следят за мной. Одна из акушерок велела мне, чтобы Эми чаще находилась в положении лежа из-за мокроты в груди. Тем же вечером ко мне заглянула Тара и захотела ненадолго обнять Эми. Она подняла малышку с кроватки, но акушерка увидела это и подошла к нам.

– Я же сказала, что она должна лежать, – рявкнула она и отобрала Эми у Тары.

– Я хотела подержать ее всего минутку! – расстроенно ответила Тара.