Елизавета Бута - Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы

– Оценки нет, – бессмысленно повторял мальчик, понимая, что сейчас трагедия все-таки произойдет и на школьных брюках появится мокрое пятно.

Отец еще раз ткнул его лицом в тетрадку и отпустил, брезгливо глядя на размазанные кляксы, появившиеся на бумаге, и на следы черточек и галочек на детском лице.

– Получишь двойку – ты нам с матерью больше не сын. Посмотрим, сколько тебя там жалеть будут, – процедил Головкин-старший, вновь открывая толстый журнал, посвященный достижениям науки и техники.

Сережа усвоил урок и ни разу не принес домой плохой оценки. Впрочем, он подозревал, что дело было в жалости учительницы, которая всегда как-то чересчур по-доброму относилась к нему, слишком участливо выспрашивала о том, как у него дела и приготовил ли он домашнее задание.

За Головкиным закрепилось место за третьей партой в центральном ряду. Никому не нравилось здесь сидеть, так как учительница имела привычку именно возле нее рассказывать новую тему. Пересаживаться без разрешения учителя было нельзя – незачем приятелям сидеть рядом и без конца шушукаться на уроках. Иногда расшалившихся школьников разводили по разным частям класса, и тогда, случалось, у Сережи появлялся сосед по парте. Однако Головкин, все это время мечтавший о том, как будет сидеть рядом с кем-то, чувствовал панический страх, который сжимал горло, едва к нему кто-то подсаживался. Учительница сразу поняла, что мальчик плохо переносит повышенное внимание, поэтому старалась не вызывать его лишний раз к доске. Все письменные задания Сережа выполнял с легкостью, редко получая за них оценку ниже пятерки.

По утрам отец продолжал обливать его холодной водой, хотя это случалось уже не каждый день. Благополучно отсидев положенное количество уроков, Головкин вместе с большинством одноклассников бежал в музыкальную школу, чтобы постигать основы сольфеджио и вокала. Никаких особенных способностей к музыке у него не наблюдалось, но и хуже других он не был. Окончить музыкальную школу считалось своего рода хорошим тоном, признаком интеллигентности. Все ребята, конечно, жаждали освоить гитару, чтобы по вечерам во дворе блистать своими навыками. Но обычно их отправляли либо в класс пианино, либо в класс флейты. Особенно талантливые обучались игре на скрипке, а те, кого природа не наградила музыкальным слухом, – на гитаре, ударных или балалайке.

Очень скоро большинство мальчишек поняли, что посещать музыкальную школу вовсе не обязательно, и стали пропускать занятия. Конечно, играть на гитаре хотелось всем, но часами сносить крики учителя по сольфеджио или терпеть удары линейкой по пальцам на занятиях по специальности было не очень весело. Гораздо интереснее провести время во дворе – гонять мяч или общаться с компанией, вечно торчащей возле гаражей.

Сережа посещал все занятия, поэтому, несмотря на весьма скромные способности, обычно имел неплохие оценки. Проблема заключалась в том, что перейти из класса в класс в музыкальной школе можно было только одним способом – выступив на показательном концерте-экзамене. Участие было обязательным для всех учеников. Школьники классом постарше исполняли более сложные произведения, а начинающие готовили простенькие музыкальные пьесы или народные песни. В конце первого года обучения Головкин должен был принять участие в таком концерте. Он знал свою незамысловатую пьесу досконально, несколько месяцев подряд репетировал и мог даже во сне исполнить ее безупречно, но в день концерта ему неожиданно стало плохо.

Сережа все же отправился на концерт. В школе все стояли на ушах. Девочки впервые пришли не в форменной одежде, а в бархатных платьях. Естественно, тут же начали отлетать ленточки и пуговицы. Кто-то убегал рыдать в туалет, кого-то учителя отправляли переодеваться из-за слишком яркого наряда или недостаточно торжественного вида (обычно это относилось к мальчикам, которые явились в школьной форме с ободранными локтями, засаленными и перепачканными в чернилах манжетами). В суматохе никто не замечал Головкина, который вплоть до своего выхода сидел на приставном стуле в зрительном зале. По мере того как приближалась его очередь отправиться на сцену, он бледнел и зеленел, из-за чего у него под глазами все отчетливее проступали темные круги.

– Сергей Головкин. Первый класс. Флейта. Музыкальная пьеса… – произнесла учительница в темно-бордовом платье. Договорить она не успела. Сережа почувствовал подступившую к горлу тошноту, сорвался с места и выскочил из зала. Женщина запнулась, извинилась перед зрителями и начала объявлять следующего ученика. Мальчик опорожнил желудок в коридоре, заглянул украдкой в актовый зал, понял, что его имя просто пропустили, и направился к выходу. Он пока не знал, что скажет матери, но твердо решил ни при каких обстоятельствах не возвращаться в музыкальную школу.