Мария Башкирцева - Если бы я была королевой… Дневник

<���…>

Воскресенье, 25 февраля 1877 года

<���…>

Лардерель! Я не знаю, люблю его или нет, – знаю, что мне грустно и что я жду его, как Мессию. <���…>

Ах, Лардерель, если бы он приехал, я бы все забыла! Я у его ног, потому что он мне нравится, а кроме того, потому что я самое несчастное существо на свете, и кто меня поднимет с земли – будет слишком добр!

Ах, Лардерель! Я не хотела принимать его всерьез, я устала от трагедий, но я к нему привыкла.

<���…>

Понедельник, 26 февраля 1877 года

Лардерель продолжает не приезжать, а я продолжаю свои редкие экскурсии. Ездили в Сан-Мартино. Это старинный монастырь.

Никогда не видела ничего привлекательнее. Музеи обычно замораживают, а тамошний веселит и манит. Древняя повозка синдика и галера Карла III вскружили мне голову. А эти коридоры с мозаичными полами и потолки с грандиозными карнизами! Церковь и часовни изумительны, их скромные размеры позволяют оценить детали.

Что за соединение блестящих мраморов, драгоценных камней, мозаики – в каждом углу, снизу доверху, от пола до потолка. По-моему, там не так уж много примечательных живописных полотен; разве что Гвидо Рени да Спаньолетто [71] Гвидо Рени (1575–1642) – итальянский художник; Хосе де Рибера , или Спаньолетто (1591–1652) – испанский художник. . Терпеливые творения фра Бонавентуры [72] Сенья ди Бонавентура (работал в 1298, умер в 1326/31) – итальянский художник сиенской школы. . Старинный фарфор Каподимонте [73] Фарфор, изготовленный в Каподимонте (предместье Неаполя) на знаменитой мануфактуре, основанной в 1743 г. королем Неаполя и Сицилии. . Портреты на шелке и картина на стекле, изображающая сцену с женой Потифара [74] Имеется в виду эпизод Ветхого Завета: Иосиф, раб египетского царедворца Потифара, был ложно обвинен женой хозяина и брошен в тюрьму. . Двор белого мрамора с шестьюдесятью колоннами редкостной красоты. <���…>

Четверг, 8 марта 1877 года

<���…> Мама говорила такие нелепости, что привела меня в ярость, перешедшую в пароксизмы гнева. Как будто мне больше не на кого злиться, она же сама не думает того, что говорит, просто говорит – и все, черт знает зачем. Ужаснее всего было то, что, по ее словам, мне бы лучше было принять предложение г-на Жанвье де ла Мотта, а когда я возразила, что у меня недостаточно денег и что он бы оставил мне тысяч десять франков в год, не больше, то она ответила, что на туалеты бы мне вполне хватило, я могла бы много выезжать в свет, принимать у себя и блистать.

Одного слова будет достаточно, чтобы объяснить вам, почему я онемела от нетерпения и ярости.

Сейчас я не замужем и езжу только в театр, а все равно трачу больше десяти тысяч.

Суббота, 31 марта 1877 года

<���…>

Если я ему и нравилась когда-нибудь, за последние два дня он утратил все иллюзии. Я возмутительно неприятна.

Он больше не выглядит сумасбродом, он серьезен и приличен. Тем хуже, прежде он меня веселил, теперь чуть не до слез доводит.

<���…>

Лучше всего было бы послезавтра уехать. Пока мне еще нечего забывать…

Карты все время говорят «нет».

К чему сетовать? Слезы не помогут. Я приговорена быть несчастной. С этим покончено, остается еще слава артистки или художницы – если я и здесь ничего не добьюсь, то, будьте уверены, я не стану жить, обрастая мхом и гордясь домашними добродетелями.

Не хочу больше говорить о любви, потому что затаскала эти слова по пустякам. Не хочу взывать к Богу, хочу умереть.

Господи Боже мой Иисусе Христе, дай мне умереть! Я мало жила, но превзошла большую науку: все оборачивалось против меня. Хочу умереть.

Я бессвязна и беспорядочна, как эти записи. Я ненавижу себя, как ненавижу всякое убожество.

Умереть… Господи! Умереть! С меня довольно! Я не люблю Лардереля, но это еще одно горе, еще один стыд, еще одно не знаю что.

Умереть потихоньку, напевая какой-нибудь красивый мотив из Верди; во мне нет ни следа прежней злости: раньше я хотела жить назло, чтобы не доставить другим радости и торжества. Теперь мне все равно, я слишком страдаю. Зачем он мне написал!

Вторник, 8 мая 1877 года

<���…> Хотите знать правду? Извольте, но запомните хорошенько то, что я вам сейчас скажу.

Я никого не люблю и не полюблю никого, кроме человека, который будет льстить моему самолюбию… моему тщеславию. <���…>

Когда знаешь, что тебя любят, – все делаешь ради другого человека, и тебе не стыдно; наоборот, чувствуешь себя героиней. Я твердо знаю, что ничего не стану просить для себя, но ради другого я пойду на сотни унижений, потому что такие унижения возвышают. Этим я опять-таки хочу доказать вам, что лучшие поступки совершаются из эгоизма… Просить за себя было бы для меня подвигом, потому что стоило бы мне таких усилий!.. Подумать об этом – и то дрожь берет! Но если просишь за другого, то самой себе доставляешь удовольствие, да еще и выглядишь словно воплощение самоотверженности, преданности, милосердия.