Мария Башкирцева - Если бы я была королевой… Дневник

Платье у меня такое. Белый шелковый муслин… <���…> В волосах ничего. Белые туфельки. Все вместе выглядит изумительно. Сюда нужна прическа а-ля Психея. По-моему, наряд невероятно изысканный.

<���…>

Воскресенье, 8 июня 1884 года

Я была так хороша, как только могла, – никогда еще не выглядела лучше. Платье всех восхитило. А лицо так и расцвело, как когда-то в Ницце или в Риме.

Люди, с которыми я каждый день вижусь, застыли, разинув рты. <���…>

Немного позже, заплатив дань мелкому тщеславию, я стала беседовать со всеми представителями художественного мира, которые там были; они представлялись мне, им было любопытно на меня поглядеть. Но я была такая хорошенькая и так красиво одета, что они явно останутся при уверенности, что я не сама пишу свои картины. Там были Шереметев, Леман [177] Юрий Яковлевич Леман (1834–1901) – русский живописец. – пожилой, весьма приятный человек, не без таланта. <���…> А еще там был Эдельфельт, очень одаренный художник. <���…> Красавец, несколько вульгарный, русский финн.

В общем, было хорошо.

Вот видите, главное – хорошо выглядеть. В этом все дело.

Среда, 25 июня 1884 года

<���…> Родись я мужчиной, я бы покорила всю Европу. Но я девушка, я растрачивала себя в разговорах, в дурацких выходках. Ничтожество!

Бывают минуты, когда простодушно веришь, что все тебе по силам: «Было бы время, занялась бы ваянием, писательством, музыкой!»

Тебя пожирает огонь. А в конце все равно неизбежная смерть, растрачивай себя в напрасных стремлениях или нет. <���…>

Но если я ничто, если я не могу стать ничем, тогда откуда у меня эти мечты о славе с тех пор, как себя помню? Откуда этот безумный порыв к совершенству, которое я себе поначалу представляла как богатство и знатность? <���…>

Пятница, 27 июня 1884 года

Собираемся покататься в Булонский лес, и тут рядом с нашей каретой вырастает архитектор. Они вернулись нынче утром, и он приехал сказать нам, что Жюль чувствует себя немного лучше, хорошо перенес морское путешествие, но, к сожалению, не выходит из дому. Между тем он жаждет рассказать мне, каким успехом пользовалась моя картина у всех, кому он показывал ее фотографию в Алжире.

– Завтра же его навестим, – говорит мама.

– Большего удовольствия вы не могли бы ему доставить. Он сказал, что ваша картина… Но нет, пускай скажет сам; так будет лучше.

Суббота, 28 июня 1884 года

Итак, едем на улицу Лежандр. <���…> Сперва он встает нам навстречу и делает несколько шагов по комнате; ему как будто неловко за перемены, которые с ним произошли.

А он сильно переменился, очень сильно, и, по-моему, с желудком это не связано; я не врач, но похоже, что у него что-то другое. <���…>

Словом, перемены в нем так меня поразили, что я только и сказала:

– Ну вот вы и вернулись!

В нем не появилось ничего отталкивающего; и он сразу обратился ко мне так славно, так по-дружески, с такой доброжелательностью упомянул о моей живописи; несколько раз повторил, чтобы я не огорчалась из-за медали, потому что главное – успех картины.

Я стала подтрунивать над его болезнью и насмешила его, говоря, что все к лучшему и хворь ему на пользу, а то он уже начинал толстеть. <���…> Осмелев, я совсем разболталась. Он наговорил мне комплиментов о моем платье, о том о сем, вплоть до рукоятки зонтика. <���…> Усадил меня в шезлонг в изножье постели… А ноги у него, у бедняги, так исхудали!.. Глаза огромные и совсем светлые, волосы всклокочены. Но все равно он очень интересен, и я еще приеду его проведать, раз уж он просит. <���…>

Я потому так подробно рассказываю о приеме, который мне был оказан, что для меня это большая радость. <���…>

Но чувство у меня к нему материнское, очень спокойное, очень нежное – я горжусь этим чувством, как признаком моей силы. Он поправится! Я просто уверена. <���…>

<���…>

Суббота, 5 июля 1884 года

<���…> У меня очаровательное платье из серого полотна, корсаж похож на блузу, в которой я работаю, никакой отделки, кроме кружева на воротнике и манжетах. Идеальная шляпка с огромным кокетливым бантом из старинного кружева. Я сама себе так понравилась, что мне захотелось поехать на улицу Лежандр. Наверно, я чересчур зачастила… не так уж он болен… послали за фиакром, мама уже села, и тут я передумала, и мы вернулись в дом. Пускай лучше подождет меня до понедельника… Почему бы и нет, поеду просто как приятельница, поклонница, умница-разумница – ведь он очень болен. <���…>