Извлечение из отношения командующего войсками на Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанта Вельяминова генерал-адъютанту Адлербергу, от 12 ноября 1834 г. за №522.
«Отношение вашего превосходительства от 29-го сентября за №194, в коем вы уведомляете меня о высочайшей воле, чтобы в военных действиях за Кубанью строго следовать первоначальному плану сей экспедиции, получено мною 20-го октября, на кануне перехода моего через хребет Кавказа в Геленджик. Некоторые отступления от первоначального плана были уже сделаны, и потому, не смотря на волю его величества я не мог остановить продолжения действий отряда, не сделав всю экспедицию нынешнего года почти совершенно бесплодною. В первых донесениях моих г. корпусному командиру я слегка упомянул о причинах, побудивших меня к сделанным отступлениям, полагая сие достаточным для его высокопревосходительства, как знакомого уже с образом здешней войны. Но как представленные мною причины некоторых отступлений от первоначального плана признаны недостаточными, то нахожу необходимым изложить оные подробнее, прося покорнейше ваше превосходительство представить это на благоусмотрение его величества.
Прежде всего нужно заметить, что ни один полководец не мог выполнить во всех подробностях первоначального плана кампании; обстоятельства времени и мест, равно как и образ действий неприятеля, всегда вынуждают отступать более или менее от предположений. Невозможность следовать в строгости предначертаниям еще более чувствительна, когда военные действия предположены в земле совсем почти неизвестной, каков есть Кавказ, или когда предположения составляются не самим начальником войск. Планы австрийского гоф-кригс-рата, коим обязаны были следовать строго австрийские полководцы, никогда не имели ни малейшего успеха: австрийские армии всегда терпели поражения. По сим соображениям считаю себя обязанным отступать от первоначальных предположений, всякий раз, когда обстоятельства того требуют.
Из всего сказанного следует, что если бы, не приняв в соображение обстоятельств, я в строгости стал бы выполнять первоначальное предположение, то поступил бы решительно вопреки намерениям его величества.
Объясняя вашему превосходительству соображения, коими я руководствовался, не имею самолюбия думать, что они не доступны для критики, и ни мало не удивлюсь, если его величество найдет в оных ошибки. Не менее того я действовал в полном убеждении, что основываясь на сих соображениях, лучше выполню намерения его величества, нежели следуя слишком строго первоначальным предположениям».
Столь энергические ответы Вельяминова, который доказал также всю нелепость предположений фельдмаршала Паскевича, касательно наискорейшего покорения Кавказа, не навлекли однако ему больших неприятностей. Хотя государь, прочитав это возражение и сказал: « это дерзко», но он вполне оценил Вельяминова в проезд свой из Тифлиса на линию в 1837 году.
Глава третья
О польских событиях 1830 года
В 1830 году, патриотическое общество, видя решительные действия Императора Николая со времени 14 декабря, требовало немедленного приступления к делу. Вследствие того образовались два новые тайные общества: одно военное, другое гражданское, целью коих было возбуждение к скорейшему восстанию. Потому и определили: что сорок решительных и вооруженных юношей в плащах, явившись поодиночке на Саксонскую площадь до развода, должны были скрыться в толпе народа до прибытия цесаревича, которого им надлежало тотчас убить. Это должно было служить сигналом для пятидесяти подпрапорщиков к нападению на русских генералов и взятию их в плен. Войска, собранные для развода на площади, должны были, провозгласив независимость Польши, немедленно устремиться в казармы, занимаемые русскими войсками и обезоружить их. Для того, чтобы поддержать это движение было назначено несколько сотен учеников из военных училищ, много студентов и саперный батальон, на коем основывалась главная надежда заговорщиков. По словам Салтыка, усердие и преданность к пользам России русской гвардейской дивизии, силою в 7000 человек, составленной из уроженцев польско-российских губерний, были весьма сомнительными.
8-е октября было назначено днем восстания в Варшаве по той причине, что 7-е и 8-е были днями, в которых польские гвардейские гренадеры должны были содержать караулы. Порядок гарнизонной службы, заведенный цесаревичем, был следующий: эта обязанность должна была быть исполняема в течении двух дней сряду русскими, а в течении двух следующих дней — поляками. В течении этого времени было взято под стражу несколько молодых людей; цесаревич стал, без всякого намерения, изменять довольно часто порядок очередей по гарнизонной службе и реже присутствовать на разводах; Это побудило мятежников отложить восстание до 29-го/17 ноября. В это время заговорщики, не желая терять времени, послали в разные воеводства для возбуждения восстания между гражданами и войсками, и для приведения всего в надлежащую готовность: [24] Невольно спросим: что же делала в это время Варшавская тайная полиция, которая стоила правительству столь много денег?
Звиерковского, Салтыка и других важнейших членов тайного общества. Но в половине ноября стали распространяться следующие слухи: будто бы русское правительство высылает в Бельгию особую армию, которой приказано на походе обезоружить польскую; австрийцы будто бы выводят из Галиции польские войска в Венгрию и заменяют их там венгерскими, будто они свозят все ружья и сабли польской милиции в крепости Моравии и наконец будто бы тридцатитысячный ландвер, выведенный из Познании, размещен пруссаками по крепостям Силезии, где ему предстоит нести гарнизонную службу.
Читать дальше