Виктор Улин - Умерший рай

Современному человеку не поверится, но граждане СССР не имели права иметь загранпаспорт.

Оформленный при необходимости, он выдавался перед пересечением границы. По возращении на Родину тут же изымался. И – вероятно, в целях экономии бумаги на случай, если человеку повезло и он попал на работу с загранкомандировками – хранился в органах внутренних дел ровно год. После чего уничтожался. и для повторного получения требовалось заново пройти сложную процедуру, рассказ о которой впереди.

Однако покажется сказкой и то, что дорогие европейские страны, куда кататься сейчас не по карману большинству из нас, были столь же дешевы как страны содружества. Поскольку официальный обменный курс для выезжающих искусственно поддерживался на уровне семидесяти с чем-то копеек за доллар. Зато о Турциях, Грециях и Египтах никто не смел мечтать как о невероятно дорогой экзотике.

Мой путь в Рейх был, пожалуй, не менее трудным, чем внедрение советского разведчика.

Вообще-то так переводится название фашистской библии – сочиненной Гитлером книги « Mein Kampf ».

(В моем сознании перефразируется Маяковский:

« Фюрер и Германия – близнецы-братья ;

Кто более матери-истории ценен ?..»)

Гитлер для меня есть эквивалент Германии. То есть неотъемлемый ее атрибут. Каким бы чудовищным он ни был.

Вот и пришли эти слова, стоило вспомнить, с каким трудом я добивался возможности съездить туда.

Поскольку тогда я еще был студентом, обычная турпоездка мне не светила.

Зато я мог стать бойцом интернационального студенческого строительного отряда. Тем более, что Ленинград и Дрезден считались городами-побратимами, и каждое лето в Германию выезжал интеротряд.

Существовала еще одна возможность: более простая, более дорогостоящая и, на мой взгляд, менее интересная. Так называемая « обменная группа » по комсомольской линии. Сначала в течение какого-то времени – кажется, двух недель – приходилось принимать в Ленинграде, кормить, поить и возить по экскурсиям группу немцев, потом ту же услугу оказывали нам.

Но мне хотелось именно в интеротряд.

Во-первых, он уезжал на целый месяц.

А во-вторых, уже тогда мне подсознательно хотелось узнать страну не по экскурсиям, а изнутри. Дворцы меня не тянули; я вообще равнодушен к пышным архитектурным памятникам. Меня интересовало, как живут там люди.

Попасть в члены факультетского интеротряда было так же сложно, как в отряд космонавтов: он состоял из двух бригад, то есть со всего университета набиралось не больше двадцати человек. Каждый факультет посылал за границу одного, максимум двух человек в год.

(Я оговариваюсь; меня влекла Германия, но имелись еще Югославия, Польша и, кажется, Болгария. Тоже с неимоверно строгим отбором.)

Поездка в интеротряд расценивалась комитетом комсомола как своего рода поощрение за учебу и общественную работу. Для нее требовалось хорошо учиться и побывать в двух местных студенческих строительных отрядах.

Поэтому после первого своего стройотряда я за границу не попал.

Заветные двери открылись в аспирантуре. Тогда я побывал даже не бойцом, а командиром одного локального отряда. Возглавлял общественную приемную комиссию факультета – проделал адскую работу технического обеспечения летней вступительной кампании.

После этого я мог претендовать на поездку в Рейх.

Впрочем, тогда я уже был большим человеком: занимал пост заместителя секретаря комитета комсомола факультета, имея в подчинении более тысячи членов ВЛКСМ – больше, чем в ином райкоме маленького городка.

Чувствую, как вытянулись лица у некоторых читателей – видящих во всем, отдаленно связанным с коммунизмом, отрыжку прошлого, в принадлежности к которому стыдно признаваться.

Но я не стыжусь.

Наоборот, хочу сказать о комсомоле несколько слов.

Для большинства нынешних читателей – особенно молодежи, оторванной от истории и воспринимающей ее по интернетским сайтам – Коммунистический режим представляет абсолютное зло.

Это и так, и не так.

Попытаюсь объяснить.

Любая корпоративность людей, стоящих у власти, действительно есть абсолютное зло для граждан, над которыми они властвуют. Ибо верх и низ всегда суть враги, находящиеся в конфронтации; что хорошо для одной стороны, то убийственно для другой.

Поэтому рядовому гражданину все равно, кто сидит на вершине. Коммунистическая партия, государственная религия, выборка из националистического большинства – или просто голый капитализм, выросший из разворованных государственных заводов.