Артем Драбкин - Прорыв Линии Маннергейма

Кукконен вел разведку на 120 км вглубь. Так глубоко разведка не ходила ни в одной дивизии. В Карелии не было сплошного фронта из-за лесов и болот. Разведчики с легкостью проникали сквозь линию фронта. Кукконен выходил с отрядом. Они были одеты в финскую форму, хорошо знали финские обычаи. Он разделял их на группы, давал задание.

Кукконен рассказывал о своих разведпоходах. Например, он взял в плен финского офицера. Все происходило в глубоком тылу, 100 км. В финской форме он вышел на дорогу. По шоссе на велосипеде едет финский офицер. Кукконен огляделся – никого нет. Когда офицер подъехал, он сказал ему:

– Господин офицер, я очень сожалению, но вы мой пленник.

Офицер решил, что это шутка, засмеялся. Из кустов выскакивают два бойца Кукконена, хватают этого финского офицера. В другой раз группа не ставила задачу брать пленных. Они узнавали расположение противника. Им навстречу ехал медицинский автобус, и они взяли всех в плен.

Связисты – самые осведомленные люди. Вы не боялись сами стать языком?

Когда разведчики шли на задание, они брали того, кто попадется. Человек должен попасть в такую ситуацию, чтобы стать языком. Если он осторожен, то языком он не станет. Особого страха у меня по этому поводу не было.

Командир разведбатальона отправил меня на 40 км в тыл и назначил начальником тыла.

– Там четыре мужика. Я боюсь, они будут водку жрать. Вот тебе ключ от кладовой, выдавай по 100 грамм. Больше не давай.

Я выдавал по 100 грамм, а сам не пил. Они удивлялись:

– Нуты самостоятельный.

Сначала было все спокойно. В декабре 1941 года танки противника ворвались в штаб дивизии. Был разгромлен весь узел связи. В это время я со своей радиостанцией, которая была на двуколке, был в разведбатальоне. Финны прорвали фронт в районе Медвежьегорска, двигались к Повенцу со страшной силой. Прибежал заместитель командира батальона, сказал немедленно уходить: противник скоро будет здесь. Мы помчались с двуколкой и влились в общий обоз. Какой-то грузовик опрокинул нашу двуколку, и все развалилось. Одна лошадь убежала, другая осталась. Бежит заместитель командира батальона, дает команду:

– Радиостанцию уничтожить и уходить.

Я должен был бросить гранату, но я не сделал этого. Мы с Шишиным подняли двуколку на колеса, запрягли оставшуюся лошадь. Несмотря на невероятные трудности, радиостанцию мы спасли. Кругом рвутся снаряды, а мы пронесли ее. Приходим к командиру дивизии, а он без связи. Он даже не знает, где его полки. Я его связал с полками, дивизия начала воевать.

Заместитель начальника оперативного отдела сказал:

– Ну, Гюннинен, ты армию спас! Тебе самое малое – Орден Боевого Красного Знамени.

Но мне ничего не дали. Приказ Сталина. Если операция неудачная, никого не награждать. Вместо награды я получил повышение. Во время этой операции был убит Ильин – командир взвода. В него и его радиостанцию выстрелил танк прямой наводкой. Меня назначили вместо него, и я получил офицерское звание.

В другой раз мою радиостанцию нужно было срочно перебросить. Ее погрузили на грузовик, колеса сняли. Привезли по назначению, а там бой идет. Все сидят в окопах, а я на грузовике. Я был под сосной, осколком срубило огромный сук прямо над моей головой.

В Карелии мы отступали до Беломорского канала. Наши войска стояли на восточном берегу канала, финны – на западном. Фронт стабилизировался в декабре. Настоящих боев не было, ни одна сторона активности не проявляла.

Какие были условия проживания, как питались?

У каждого солдата был котелок с крышкой. Эта крышка была как тарелка. В котелок наливали первое, а на крышку клали второе. Ложку держали за голенищем. Какая бы ни была обстановка, питание было. В лесах Карелии водились лоси. Охота на них считалась браконьерством. Но если лось ранен, он все равно умрет. Ребята находили раненых лосей, добивали, готовили. Лосиное мясо было хуже по вкусовым качествам. Жили в землянках, шалашах, по обстановке. Были палатки, но они быстро вышли из употребления, наверное, износились.

Какие отношения были с особистами?

У нас был в особом отделе Иванов. Очень хороший человек. С ним можно было поговорить о чем угодно. По крайней мере, я не замечал, чтобы он за кем-то следил.

А с комиссаром?

У нас был очень хороший, сердечный комиссар. Не помню его фамилии, на букву К. Он был старше нас. Он помогал нам таскать катушки.

Финны вели пропаганду?

Специально пропаганду финны не проводили. Обстановка месяцами была стабильной, между фронтами расстояние – 200 м. Финны, бывало, кричат нам: