Артем Драбкин - Прорыв Линии Маннергейма

Комиссар батальона предупредил, что на территории противника надо соблюдать осторожность: мины, отравленные продукты, на деревьях – кукушки с автоматами. Нас посадили в открытый грузовик и привезли в Куоккалу (сейчас Репино). Все дома пустые, население ушло. Мы разместились в небольшом доме. На веранде яблоки, но приказ не трогать. Но кто-то рассказал, что видел, как солдат и политрук ели яблоки, и запрет рухнул.

Сначала мы ничего не делали, и это мало кого заботило. Я начал лазить по чердакам пустых домов. Там было много финских иллюстрированных журналов, я читал их часами. Удивлялся, как интересно иллюстрировано. У нас в СССР таких журналов не было. Удивляло и содержание: Гитлер в окружении детей, как у нас Сталин – «отец народов». Были и страшные картинки: два человека несли на носилках отрубленную голову Сталина. Комментарий я даже побоялся читать. Наиболее интересными были статьи о жизни в СССР, о советских порядках, о том, о чем у нас не говорили, – раскулачивании, арестах. Были статьи и о жизни в Финляндии.

Неужели командиры разрешали читать такие журналы?

Я никому не рассказывал. Читал иногда даже во время дежурства, но я не замечал, чтобы за нами кто-то следил. Один раз я поднялся на чердак. Вижу, что кто-то еще поднимается. А это оказалось зеркало, а в нем мое отражение. Удивляла также обстановка: в домах была хорошая мебель, каждая семья жила в отдельном доме.

Служба началась. В Куоккале я был включен в штат телефонной станции штаба корпуса и работал за коммутатором, включавшим 60 абонентов. Сначала коммутаторщиков было двое, дежурили по 12 часов.

Какие отношения у вас были с бойцами Красной армии?

Хорошие, никакой неприязни по отношению к нам не было. Когда наш батальон привезли в Куоккалу для расположения в штабе, чтобы мы заранее провели телефонные линии и обустроили штаб, то был забавный случай. Ночью стоял патруль. Вдруг красноармейцы окружили, потому что приняли нас за «белофиннов». Всех разбудили, мы выбежали. Красноармейцы долго не могли понять, кто мы такие. Потом убедились, что мы все говорим по-русски и у нас красные звездочки.

Штаб корпуса армии переместился в Ривьеру, 2 км от Зеленогорска, и расположился в домах – бывших дачах офицерского состава. Отделы штаба находились в разных домах, у каждого были свои телефоны. Две дивизии уже находились под Выборгом, связь с ними тоже шла через телефонную станцию. Все шло на два коммутатора. Я дежурил за большим коммутатором на 60 номеров. За маленьким коммутатором на 12 номеров дежурил другой человек.

Здесь мы принимали присягу. Кто знал финский – на финском, остальные – на русском. Командиры были русские. Солдат-финнов не хватало, стали набирать представителей всех национальностей. Политрук нашей роты, Армейсков Борис Михайлович, был русский. Он был веселый, доброжелательный, простой человек. Он начал учить финский язык, спрашивал нас, как правильно произносить, отдавал команды по-фински. До призыва в армию он был начальником пожарной команды, имел четыре класса образования. Его назначили политруком, потому что он был членом партии. Настоящей политической работы он с нами не проводил, сообщал только новости. В Финской народной армии специалистов было мало. Почти все необученные новобранцы.

Комиссар батальона тоже был русский. Очень мягкий и внимательный человек. Мы его очень уважали, он нам очень помогал, вникал во все наши проблемы. К нему можно было прийти с любой проблемой. Он очень хитро потом поправлял, не говорил, кто жаловался.

Командиром телефонной роты был капитан Рудаков. Простой, спокойный, рассудительный. Однажды я вздремнул за коммутатором. Он меня не ругал, только по-отечески отчитал, пожурил.

На каком языке финны говорили между собой?

По-русски. По-фински, может быть, иногда мы и говорили, если рядом не было русских.

И все финны хорошо говорили по-русски?

Да, все. Некоторые говорили с акцентом, но большинство говорило по-русски чисто.

Как кормили?

Кормили нас хорошо. Преобладала каша – гречневая и перловая. Последнюю называли шрапнель. Всегда было мясо, чай или кофе. Давали по 50 г водки, но я ее не пил, отдавал своему начальнику.

В Финской народной армии издавалась газета Kansanarmeja (Народная армия) на трех языках: финском, карельском, русском. Вы ее читали?

Нет, не помню такой. Во время Великой Отечественной у нас была дивизионная газета, но недолго.