Генрих Сечкин - На грани отчаяния

Уловив легкую улыбку на моем лице, Г. С. Сечкин и сам широко улыбнулся. Речь его была грамотной, лилась свободно, посетитель не испытывал трудностей с лексическим запасом.

Понимаю вашу реакцию. Вероятно, вы вспомнили, что заключенные любят жаловаться на ошибочные приговоры. Не без этого. В зоне каждый второй утверждает, что он безвинный; Но мне ведь не нужно вызывать в вас чувство жалости, чтобы скостить себе пару лет. Я уже отмотал те годы, на которые меня осудили. Я свободен и хочу всего-навсего справедливости. Знаю, что не получу за это никакой компенсации; знаю, что те, кто упек меня за решетку ни за что ни про что, не будут наказаны. Не имею никакой корысти, кроме желания добиться справедливости.

В папках были документы по поводу двух его последних судимостей: обвинительные заключения, копии приговоров, справок, переписка с адвокатами, с судами, с Генеральной прокуратурой СССР, стенограммы записей разговоров Г. С. Сечкина с экспертами и свидетелями.

Мы проговорили с Г. С. Сечкиным вместо отведенных мною для разговора тридцати минут несколько часов. Это немудрено, ибо Генрих Соломонович оказался личностью незаурядной. На его интеллекте нисколько не сказались более полутора десятков лет, проведенных в тюрьмах и лагерях. Пять судимостей. Он всегда был далек от политики и отбывал срок за уголовные преступления. А у нас любят представлять бывших заключенных-уголовников людьми, недалекими. Хотя по жизненному опыту знаю, что в России зэк может быть мудрой личностью, а иной министр или генерал - ограниченным выскочкой. Бывает и наоборот» Вспоминаю своего дорогого друга Игоря Ивановича Карпеца, светлая ему память. Генерал милиции, советник юстиции, профессор, доктор юридических наук, директор института прокуратуры. Но главное - умница необыкновенный и человек сердечный. По поводу таких людей в сталинские времена шутили: такой умный и еще на свободе?! То есть мы часто забываем однозначную простейшую истину: должность не предполагает, что вместе с высокой зарплатой соискатель автоматически повышает свой интеллект.

Возвращаясь к Г. С. Сечкину, скажу, что, узнав историю его жизни, я познакомился с мытарством простого советского человека, много раз виновного, но и безвинного; оболганного и агрессивного; в свое время обидевшего многих людей, принесшего им зло и на своей шкуре прочувствовавшего добро и зло своего отверженного мира и нашего судоустройства. Пройдя пять кругов ада, этот обаятельный человек, как ни странно, остался жив и даже не потерял обостренного чувства веры в справедливость.

Я тешу себя мыслью, что знаю правоохранительную систему СССР, знаком со многими прокурорами и судьями. С уважением отношусь к ним и уверен в их достойном, непорочном прошлом. Но, несмотря на такую опору, таких советчиков, я не смог довести до благополучного завершения дела Г. С. Сечкина.

Г. С. Сечкин - личность неоднозначная. В нем сконцентрировалось зло и добро нашего времени. В его делах многое осталось за кадром. Отношение к Г. С. Сечкину как к личности, в которой каждый мог найти то, что его больше привлекало: порок или доброту, - нередко диктовало необъективность. По отношению к нему чиновники часто вели себя несправедливо. Они видели в Г. С. Сечкине рецидивиста, которого нужно было запрятать подальше. По мнению ряда чиновников, если человек сидел в местах лишения свободы, тем более трижды, то четвертый раз его можно сажать, не вдаваясь в подробности. Им наплевать на презумпцию невиновности, они не верят, что человек может стать иным и переосмыслить свое прошлое. Но, проводя свою субъективную линию, официальные лица не любили оставлять в документах порочащие их следы.

Пятьдесят на пятьдесят, что человек, однажды отсидевший в местах лишения свободы, в нашей стране обречен занять место в рядах изгоев. Понять ожесточенность чиновников можно, они не всегда были жестокосердными. Начиная работать, пытались верить человеку, проявлять гуманность. Их обманывали, создавали им проблемы. Со временем они понимали, что большая часть людей, переступивших закон, способна совершить новые преступления. И ожесточались.

Читая газетные сообщения о задержании в крупных городах России «авторитета» или «вора в законе», мы узнаем, что причиной задержания послужил пакетик с маковой соломкой или несколько патронов, найденных в его карманах. Это достаточное основание для задержания, особенно если этого человека задержать очень нужно или очень хочется. Художественная литература убеждает, что в США или в Западной Европе полицейские специально подбрасывают такие вещдоки, чтобы появился повод для ареста. У нас, конечно, все по-другому. У нас все по-честному! Никто никому ничего и никогда не подбрасывает. Это рецидивисты мельчают. Попадаются на дозе.