Лорн Тепперман - Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Как минимум один комментатор полагает, что Достоевский обратился к игре, чтобы «смягчить острое чувство вины, вызванное тем, что он бросил свою первую жену умирать и отправился к любовнице – молодой писательнице и феминистке Аполлинарии Сусловой» [Carter 2006: 186]. В книге не раз еще возникнет эта тема – связь вины и игровой зависимости.

Бурные отношения Достоевского с соблазнительной Полиной продлились недолго. Эта история еще раз доказала, насколько прав был психоаналитик Жак Лакан, когда заявил, что любить – значит давать то, чего у вас нет, человеку, которого вы не знаете. Зачастую причиной подобной страсти становится не счастливая встреча двух подходящих друг другу людей, а отчаяние и потребность в эмоциональной поддержке. И можно сказать, что афоризм Лакана прекрасно описывает страсть Достоевского к играм: он был готов пожертвовать деньги, которых у него не было, колесу рулетки, о котором он ничего не знал.

Тем не менее его страсть к игре не угасла – ни после разрыва отношений с Полиной, ни даже после смерти Марии, его первой жены. Вскоре он женился на своей секретарше Анне и продолжил играть. Стивен Картер пишет:

В апреле 1867 года Достоевский уехал из России в Центральную Европу, отчасти чтобы отметить бракосочетание с Анной Григорьевной Сниткиной – молодой стенографисткой, которая осенью 1866 года помогала ему в работе над романом «Игрок». И хотя эта книга позволила Достоевскому вырваться из когтей издателя Стелловского, который иначе получил бы права на все его будущие произведения, перед молодоженами по-прежнему стояла серьезная финансовая угроза. Страх долговой тюрьмы омрачил для Достоевского его четырехлетнее пребывание в Европе. Сначала он жил в Берлине и Дрездене. Там он стал задумываться о том, что решением его финансовых проблем могла бы стать игра [Carter 2006: 185].

В мае он ненадолго съездил в Бад-Хомбург; позднее они с Анной отправились в Баден-Баден. Но эта игроманская экспедиция обернулась катастрофой. Вопреки его надеждам, жизнь следовала за искусством, и вскоре Достоевский, в точности как антигерой его романа Алексей, пал жертвой демонов игры. Везло ему мало. К концу лета он заложил многие вещи, принадлежавшие ему и Анне, и был вынужден выкупать их за счет тех средств, которые присылали из России его друзья.

Критик Брюс Уорд описывает четырехлетний период игровой зависимости, когда Достоевский жил с Анной в Европе:

Их жизнь в Европе была отмечена одиночеством и бедностью, временами отчаянной, поскольку Достоевский был игроком, но в игре ему не везло. Ситуацию усугубляли проблемы со здоровьем: как выяснилось, в европейском климате его эпилепсия усилилась. В возрасте всего нескольких месяцев умер их первенец. И, наконец, они отчаянно тосковали по дому [Ward 1998: 410].

Промежуток с 1865 по 1871 год биограф Джозеф Фрэнк называет «чудесными годами». Критик Эдвард Васиолек в своей рецензии на книгу Фрэнка вкратце объясняет, что за чудеса совершил Достоевский в этот период нищеты и изгнания:

Для Достоевского это были годы невероятного творческого подъема: именно тогда он написал такие произведения, как «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», а также «Игрок» и «Вечный муж». Практически все они были созданы за границей, куда Достоевский отправился с молодой женой, чтобы сбежать от кредиторов и жадных родственников. Там он провел четыре года. <���…> Страдая от нищеты, слабого здоровья и патологической страсти к игре, он едва выживал от гонорара до гонорара. <���…> Возможно, он бы не смог [написать эти произведения], если бы не непоколебимая любовь и поддержка его жены Анны и не безграничная поддержка издателя Каткова [Wasiolek 1996: 387].

Из Дрездена они переехали в Женеву, оттуда – в Милан, потом во Флоренцию, потом снова вернулись в Дрезден. Большей частью Достоевскому не нравилось то, что он видел. Он жаловался, что «в Дрездене тихо и скучно, в Женеве холодно, во Флоренции шумно и жарко, а в Праге невероятно высокие цены» [Ward 1998: 412]. Но чаще всего он жаловался на национальный характер европейцев, с которыми сталкивался в своих путешествиях:

…французы попросту «тошнотворны»; швейцарцы – глупые и продажные жулики; разумеется, немцы и того хуже – они настолько скучны и самодовольны, что доводят его нервы «до ярости»; писательского гнева избежали только итальянцы, потому что итальянский крестьянин напоминает ему русского [Ward 1998: 413].

При этом Достоевский всегда посещал картинные галереи, как только у него появлялась такая возможность, и всю жизнь восхищался европейской литературой, философией и живописью.