Лорн Тепперман - Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Как уже сказано выше, в своей книге мы стараемся ответить на два главных вопроса. Во-первых, как биография Достоевского, русского писателя XIX века, может помочь в изучении патологического (или компульсивного) игрового поведения жителей современной Канады? Во-вторых, что мы можем узнать о жизни Достоевского, изучая проблемы современных канадских игроманов?

Игромания Достоевского пользовалась большим вниманием у ранних исследователей обсессивного и невротического поведения. Отчасти причиной этому стало упомянутое выше эссе Фрейда. Мы придерживаемся диаметрально противоположного подхода к изучению игровой зависимости – а именно предлагаем социальную интерпретацию, которая нам кажется более убедительной. Отсюда вытекает еще одна задача нашей книги: бросить вызов фрейдистскому, психоаналитическому подходу к проблеме игромании.

При этом имеется один важный пункт, где наша точка зрения сходится с фрейдистской: речь идет о роли детской травмы в формировании игровой зависимости. Как и Фрейд, мы полагаем, что корни проблемного игрового поведения уходят глубоко в прошлое. Однако, в отличие от Фрейда, мы не подразумеваем обязательного сексуального компонента. Вместе с тем мы оспариваем точку зрения, доминирующую в современной психологии, согласно которой игровая зависимость большей частью является результатом когнитивного нарушения – либо нарушения восприятия – и потому должна лечиться средствами когнитивной терапии.

С точки зрения некоторых исследователей, мало кому удалось настолько подробно обрисовать и задокументировать собственные травмы, как Достоевскому. Критик Александр Берри отмечает в статье, посвященной роману «Идиот»:

В жизни и творчестве Достоевского травма повсюду, и потому он исследовал этот феномен внимательнее, чем какой бы то ни было другой писатель. Его творческая манера формировалась под влиянием тяжелейших факторов: ссылка в Сибирь, изнурительные приступы эпилепсии, десятилетняя игровая зависимость и смерть двоих детей. Литературный труд обернулся терапией, помогая ему примириться с этими испытаниями, и в то же время открыл ему глаза на сущность травматических процессов [Burry 2010:255].

Кто-то может сказать, что слово «травма» слишком сильное, чтобы использовать его для описания жизни Достоевского – особенно в детстве. Но даже самый сдержанный человек согласится, что его жизнь была нелегкой. Известный специалист по творчеству Достоевского Кеннет Ланц (2012, личная беседа) отмечает, что Достоевский мало рассказывал о своих детских годах. Кажется, ему нравилось приезжать на лето в усадьбу Даровое, где он мог бродить по лесу и играть с крестьянскими детьми. В Москве его жизнь была организована в соответствии с волей отца. Более того, в больнице для бедных, где работал его отец, ему наверняка пришлось увидеть и пережить многое.

Как уже говорилось, у Достоевского была тяжелая игровая зависимость. В романе «Игрок» он излагает собственную теорию о том, откуда она взялась. По Достоевскому, страсть к игре – это способ поспорить с судьбой, защитить свою свободу и свободную волю. Если в других его романах герои ради этого примыкают к радикальным политическим движениям, совершают убийство или самоубийство, то в «Игроке» они делают рискованные ставки. Бросая вызов судьбе, игрок словно бы чувствует себя более живым – всякий раз, пока ждет, как выпадут кости.

Мы не поддерживаем эту теорию, которой Достоевский объясняет собственную игровую зависимость. В частности, мы не считаем, что большинство патологических игроков осмысленно бросают вызов судьбе. Возможно, им нравится рисковать, но едва ли они исповедуют настолько глубокий философский подход. И все же теория Достоевского представляет интерес, поскольку помогает нам лучше понять его роман и показывает один из способов, как патологический игрок может рационализировать свою игроманию.

Итак, в настоящей книге нам предстоит рассмотреть множество различных вопросов с различных точек зрения, и хотя наше исследование начинается с Достоевского, им оно не заканчивается. Сначала мы изучим жизнь Достоевского и попытаемся отыскать вероятные истоки его игромании с учетом того, что до определенного момента он почти не сталкивался с играми. Далее мы обратимся к жизни современных патологических игроков, чтобы понять, каким образом их истории помогают нам глубже исследовать природу игровой зависимости – как у Достоевского, так и в целом.