Леонид Дроздов - Петр Машеров - падение вверх

После него на правах хозяина на трибуну поднялся Петр Машеров. Однако едва он заговорил о возможных причинах аварии, Устинов раздраженно прервал его: «Сядьте!!! Без вас комиссия разберется!» [372] Там же. С. 144. Со слов очевидцев, Машеров стушевался, несколько раз извинился и с опущенными глазами занял свое место в президиуме. Его публично, на глазах у подчиненных, унизили. А он повел себя как последний трус. Реакция зала на происходящее была соответствующей — шок. Многие растерялись, лица присутствующих выражали недоумение. Такое отношение Москва к Минску демонстрировала впервые. В то же время не будь Устинов уверен в своих полномочиях — он повел бы себя иначе.

Как указывают очевидцы, которые присутствовали при телефонных переговорах между Минском и Москвой, докладывая ситуацию, Устинов обращался к Брежневу на ты, как равный с равным. Они были практически ровесниками, с разницей в возрасте год-полтора. Машеров же, будучи лет на десять-одиннадцать моложе, не мог себе такого позволить и всегда соблюдал принцип «подчиненный — начальник». В определенном смысле они были людьми разных поколений и конечно же разного политического статуса и веса.

12 марта в печати появилось сообщение от ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР об этой аварии. В нем говорилось о многочисленных человеческих жертвах. Выражалось глубокое соболезнование семьям и родным погибших и пострадавших.

Спасательные работы не прекращались несколько суток. Антонович подробно описывает в своей книге ужасающий масштаб трагедии [373] Там же. С. 147. . Эксперты оценили силу взрыва в семьсот — тысячу килограммов в тротиловом эквиваленте. Это соответствовало взрыву двухсот восьмидесяти — четырехсот килограммов мелкодисперсной пыли, которая образовывалась при шлифовке и полировке радио- и телевизионных футляров.

Участки монтажа, шлифовки и полировки футляров, где размещались пять технологических линий, были разрушены, завалены железобетонными плитами перекрытий, технологическим оборудованием. Кое-где тлели упаковки от футляров. Была разрушена кирпичная стена протяженностью сто метров, повреждены и вывернуты двери, окна в прилегающих зданиях, комнатах и бытовках. Из-под завалов вытаскивали трупы. Десятками. Их укладывали неподалеку. От многих почти ничего не осталось.

В результате аварии, как утверждает С. Антонович, погибло более ста человек, двести пятьдесят были ранены [374] Там же. . Всего в цехе работало тысяча девятьсот человек. Из них абсолютное большинство (девяносто девять процентов) — женщины. Цех эксплуатировали по полной — в три смены. Некоторые тела, когда их откопали, были в ледяном панцире. Дело в том, что после взрыва примчались пожарные машины (происшествие такого масштаба случилось впервые, и никто не знал, что делать), и, хотя огня не было, на всякий случай пожарники поливали разрушенное здание из брандспойтов ледяной водой. А на улице стоял мороз — минус двенадцать по Цельсию. Возможно, некоторым это стоило жизни. Как рассказывает Василий Шарапов, он постоянно находился рядом с Дмитрием Устиновым. Они вместе обследовали вдоль и поперек здание соседнего корпуса. И, кроме дохлой крысы, ничего компрометирующего не нашли. Похоже, поиски компромата проводились в рамках подозрения о диверсии.

Василий Шарапов в своей книге приводит такие данные о количестве погибших:

«После расчистки территории установили точное количество жертв. Их оказалось 46 человек. В спешке вырыли 48 могил, и это породило слухи о том, что власти скрывают подлинные масштабы трагедии. На самом деле двоих работников зачислили в этот список ошибочно: одна женщина опоздала с обеда, молодому человеку оторвало ногу, но врачи спасли ему жизнь» [375] Шарапов В. Указ. соч. С. 285. .

Сейчас в публикациях часто мелькают другие цифры. Одни называют сто двадцать погибших, другие сто сорок. Бывший начальник цеха футляров Николай Хомив, например, утверждает, что с учетом умерших в больнице число жертв составило сто шесть человек [376] Там же. . Судя по всему, нервы у членов правительственной комиссии были напряжены до предела. Когда Дмитрий Устинов увидел десятки трупов, он невольно схватился за сердце (кстати, ему в то время шел шестьдесят четвертый год).

С серым лицом и страшно осунувшийся, ходил по обвалившимся балкам Петр Машеров. Он сильно переживал. Поздно вечером лично отвозил в гостиницу Устинова, а сам возвращался.