Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

Семьи Леонарда и Морта были схожи не только социальным положением. Оба они росли без отца (отец Леонарда рано умер, отец Морта часто отсутствовал), и у обоих матери не вписывались в стандарты уэстмаунтской еврейской общины 40-х годов. Мать Морта родилась в семье рабочих и считала себя современной женщиной. Мать Леонарда иммигрировала из России и была значительно моложе своего покойного мужа. Машиного акцента и бурного темперамента было, может быть, и недостаточно, чтобы обособить её от других женщин этого маленького сообщества, но ведь вдобавок она была привлекательной, всегда вызывающе нарядной молодой вдовой. Впрочем, по-настоящему близкими друзьями Леонард и Морт стали четыре года спустя, когда стали ходить в одну школу.

Средняя школа Уэстмаунт-Хай выглядела так, словно однажды сбежала в Канаду из Кембриджа ночным рейсом, устав веками формировать умы вышколенных английских мальчиков. Это было окружённое роскошными лужайками массивное здание из серого камня, украшенное гербом с девизом на латыни: Dux Vitae Ratio ( Разум – предводитель жизни ). На самом деле заведение было сравнительно новое: эту протестантскую школу основали в 1873 году, и сначала она занимала гораздо более скромное здание; впрочем, это всё равно была одна из старейших английских школ Квебека. Когда Леонард посещал её, евреи составляли между четвертью и третью всех учеников. В Уэстмаунт-Хай царил дух то ли терпимости, то ли безразличия: евреи и протестанты общались между собой и ходили друг к другу на вечеринки. «На еврейские праздники мы отдыхали, а на христианские веселились, – говорит Рона Фельдман, одноклассница Леонарда. – Многие из нас пели в хоре и играли в рождественских спектаклях». Няня Леонарда, водившая его в школу каждое утро (и неважно, что, как отмечает Морт Розенгартен, «им надо было пройти всего один квартал; в семье у Леонарда было принято делать всё как полагается»), была католичкой и раньше брала его с собой в церковь. «Я люблю Иисуса, – говорил Леонард. – Всегда любил, даже ребёнком». И прибавлял: «Я держал это при себе; я не хотел встать в шуле и заявить: Я люблю Иисуса » [6].

В тринадцать лет Леонард достиг возраста бар-мицва – совершеннолетия согласно традиции иудаизма. На глазах у целого батальона Коэнов, дядьёв и кузенов, он взобрался на подставку для ног (иначе ему не было видно страниц) и впервые в жизни читал Тору в синагоге, которую основали и возглавляли его предки. Раввин Шукат, готовивший Леонарда к бар-мицве, вспоминает: «Там присутствовали многочисленные родственники, но Леонарду было тяжело, так как среди них не было отца», который должен был произнести традиционное благословение [4] Так называемое благословение отца: «Благословен освободивший меня от наказания этого». Толкование двояко: либо отец теперь освобождён от ответственности за грехи сына, ставшего взрослым, либо сын, став взрослым, перестаёт страдать за грехи отца. – Прим. переводчика. . Впрочем, из-за войны каждый утратил кого-то или что-то. «Было нормирование, некоторые товары продавали по карточкам, например, мясо, – вспоминает Рона Фельдман, – в школе продавали сберегательные марки, а некоторые классы соревновались друг с другом – кто купит больше сберегательных марок в неделю. С нами училась одна девочка, переехавшая к нам по программе эвакуации детей, и у всех были знакомые, чьи родственники воевали за границей – в пехоте или в ВВС». Когда война закончилась, появились кошмарные фотографии узников концлагерей. По словам Морта Розенгартена, война «была чем-то очень важным для нас» (то есть для него и Леонарда). «Она сильно повлияла на наше мироощущение».

Лето 1948 года – между окончанием школы Розлин и началом учёбы в Уэстмаунт-Хай – снова прошло за городом. На этот раз Леонарда отправили в лагерь Ваби-Кон, и оттуда в его личном архиве сохранились некоторые памятные вещи, в том числе сертификат, вручённый ему за пройденный курс плавания и правил безопасности в воде, и некий документ, написанный аккуратным детским почерком и подписанный самим Леонардом и шестью его товарищами. Мальчики заключили пакт: «Мы должны не драться и стараться лучше ладить друг с другом. Мы должны больше ценить то, что имеем. Мы должны быть благороднее, лучше переносить неудачи и не терять бодрости духа. Мы не должны помыкать друг другом. Мы не должны использовать грязные выражения» [7]. Ребята даже составили список наказаний за нарушение договора – например, пропустить ужин или лечь спать на полчаса раньше.