Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

Курт был убит горем, видя, что европейские подростки ассоциируют его с наркоманией. Тревога, которая одолевала Курта, на самом деле корнями уходила в его зависимость. В Сиэтле он знал, где найти наркотик, а наркотик знал, как найти его. В Европе, даже если он и находил наркотики, то боялся быть арестованным при пересечении границы. Вместо этого Курт воспользовался услугами лондонского врача, который был хорошо известен своим либеральным назначением легальных, но мощных наркотиков. У Курта были рецепты на транквилизаторы и морфий, и он принимал и то, и другое, чтобы уменьшить боль от ломки. Когда он сталкивался с неприятностями на гастролях, то все, что ему требовалось, – это один телефонный звонок этому врачу, который немедленно и без лишних вопросов выписывал ему рецепты, а международные курьеры переправляли их Курту.

20 февраля, в день, когда они были в пути, Курту исполнилось 27 лет. Джон Сильва в шутку подарил ему пачку сигарет. Четыре дня спустя, находясь в Милане, Курт и Кортни отпраздновали свою вторую годовщину, но сделали это порознь: она все еще была в Лондоне, давая интервью по поводу своего альбома. Они говорили по телефону и планировали отпраздновать воссоединение уже через неделю.

К 25 февраля, в их вторую из двух ночей в Милане, в Курте что-то изменилось. Он больше не казался просто подавленным, в нем чувствовалось какое-то поражение. В тот же день он пришел к Кристу и сказал, что хочет отменить тур. «Он сказал мне какую-то ерунду, назвал абсолютно абсурдную причину, по которой хотел все бросить и уехать», – вспоминал Новоселич. Курт в очередной раз жаловался на свой желудок, хотя Крист уже сотни раз слышал эту историю. Крист спросил, почему он вообще согласился на этот тур, и напомнил Курту, что отмена тура обойдется им в сотни тысяч долларов. «Что-то происходило в его личной жизни. Что-то, что действительно беспокоило его, – заметил Крист. – Что-то случилось». Но Курт не делился с Кристом никакими подробностями. Он давно отдалился от своего старого друга.

В тот вечер Курт не отменил тур. Но, как предположил Новоселич, единственная причина, по которой он этого не сделал, заключалась в том, что следующий концерт был в Словении, где должны были присутствовать многие родственники Криста. «Он держался ради меня, – вспоминал Крист. – Но я думаю, что на тот момент он уже принял для себя решение». В течение трех дней, проведенных в Словении, Курт оставался у себя в номере, в то время как остальная группа каталась по стране. Новоселич читал «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына и рассказал Курту сюжет, думая, что это отвлечет его: «Это о парне в ГУЛАГе [194] ГУЛАГ (Главное управление лагерей) – Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения. , который все еще пытается по максимуму проживать свой день». Единственным ответом Курта было: «Боже, и он до сих пор хочет жить! Зачем он пытается жить?»

Когда группа прибыла в Мюнхен на два запланированных концерта в Terminal Eins, начиная с 1 марта, Курт пожаловался на ухудшение самочувствия. Он неожиданно позвонил своему 52-летнему кузену Арту Кобейну в Абердин, разбудив его среди ночи. Арт не видел Курта почти двадцать лет, и они вовсе не были близки, но он был рад его услышать. «Курт был действительно сыт по горло своим образом жизни», – говорил Арт журналу People. Арт пригласил Курта на предстоящее воссоединение семьи Кобейнов, когда тот вернется из Европы.

Все, кто видел Курта в тот день, сообщали о чувстве отчаяния и паники в каждом его действии. К его горестям добавилось еще и разочарование от места, где они играли: заброшенный терминал аэропорта, переделанный в клуб с ужасной акустикой. На саундчеке Курт попросил у Джеффа Мейсона свой суточный аванс и объявил: «Я вернусь к концерту». Мейсон был удивлен, что Курт уходит, учитывая то, как громко он жаловался на плохое самочувствие, и спросил, куда он направляется. «Я иду на вокзал», – ответил Курт. Все участники тура знали, что это значит. С таким же успехом Курт мог бы заявить: «Я собираюсь купить наркотики».

Через несколько часов, когда Курт вернулся, его настроение не улучшилось. За кулисами он позвонил Кортни, и их разговор закончился ссорой, как и все их разговоры за последнюю неделю. Затем Курт позвонил Розмари Кэрролл и сказал, что хочет развестись. Положив трубку, он встал на краю сцены и стал наблюдать за разогревом. Курт сам выбирал группы для разогрева Nirvana, и для этой части тура он выбрал Melvins. «Это было именно то, что я искал», – написал он в своем дневнике в 1983 году, когда впервые увидел эту группу и они изменили его жизнь. Во многих отношениях он любил Melvins больше, чем Nirvana, – они символизировали для него спасение в то время, когда он так в нем нуждался. Прошло всего одиннадцать лет с того судьбоносного дня на стоянке Thriftway в Монтесано, но так много изменилось в его жизни. И все же в Мюнхене их шоу вызвало у него лишь ностальгию.