Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

Курт был подавлен и на той неделе вновь начал думать о суициде. У группы оставалась неделя до следующего концерта в Рио, и первоначальный план состоял в том, чтобы поработать над будущим альбомом. Но, когда они поселились в своем многоэтажном отеле в Рио, Курт, после ссоры с Кортни, пригрозил, что выпрыгнет в окно. «Я думал, что он выпрыгнет», – вспоминал Джефф Мейсон. Наконец Мейсон и Алекс МакЛеод отвезли его в другой отель. «Мы регистрировались в разных отелях, но не могли остаться ни в одном из них, потому что входили в номер и видели, что там был балкон, а Курт был вполне готов к прыжку», – объяснил Мейсон. Наконец МакЛеод нашел номер на первом этаже, что было нелегко в Рио. В то время как остальная группа спала в роскошном высотном доме, Курт жил в одноэтажном клоповнике.

Большая часть уныния Курта была вызвана наркотической абстиненцией. На гастролях, под бдительными взглядами группы и команды, он не мог просто убежать и купить наркотики, по крайней мере, не испытывая из-за этого стыда. Даже когда ему удавалось ускользнуть от усиленного надзора, одним из самых больших страхов в его жизни было то, что его арестуют за покупку наркотиков, и это попадет в газеты. Одно дело, когда рок-критики предполагали, что Курт был наркоманом, – он всегда мог отрицать это или делать то, что обычно делал, то есть признаваться в интервью, что употреблял наркотики в прошлом. Но если бы его арестовали, то никакое опровержение, которое он мог бы сфабриковать, не уменьшило бы срока его ареста. Чтобы уменьшить свою тягу к наркотикам, Курт использовал любые интоксиканты, которые только мог найти, – таблетки или выпивку, – но это была совсем ненадежная смесь.

Старые друзья Курта жаловались, что Кортни сталапомехой их общению: иногда, когда они звонили, она бросала трубку, считая их приятелями-наркоманами и желая защитить Курта от его пороков.

Ночь в отеле на первом этаже, казалось, помогла, и Курт появился в студии на следующий день посвежевший и желающий потрудиться на славу. Он сыграл первую в истории версию Heart-Shaped Box, песни, которая была результатом сотрудничества с Кортни. Несмотря на настроение Курта в начале поездки, как только он начал запись, то тут же вышел из своей меланхолии. «Некоторые моменты в музыкальном плане были положительными», – заметил Мейсон. Во время перерывов между песнями Nirvana Кортни и новая барабанщица Hole, Патти Шемель, работали над некоторыми из песен Лав.

Их поездка в Бразилию завершилась еще одним грандиозным концертом, 23 января на Apoetose Stadium в Рио. Это шоу было более профессиональным, чем в Сан-Паулу, и Nirvana впервые сыграли Heart-Shaped Box и Scentless Apprentice, которая растянулась на целых семнадцать минут. Когда на следующий день они прилетели домой, Курт и другие участники группы снова были в приподнятом настроении из-за предстоящих сессий для нового альбома.

Фраза «Я ненавижу себя и хочу умереть» уже некоторое время присутствовала в устном и письменном репертуаре Курта Кобейна. Как и многие его тексты или остроты, которые он отпускал в интервью, прежде чем появиться публично, они десятки раз озвучивались в его дневнике. Эта строка впервые появилась в его записях в середине 1992 года в списке рифмованных двустиший. Хотя Курт так и не придумал для нее рифмы, он обвел ее, как ученый, который наткнулся на революционную формулу. К середине 1992 года он зациклился на этой фразе, рассказывая интервьюерам и друзьям, что она станет названием его следующей пластинки. В лучшем случае это было просто черным юмором.

Зато было шуткой выражение ненависти к самому себе, которое постоянно возникало в дневниках Курта, включая стихотворение, которое звучало как граффити из его детства: «Ненавижу тебя. Ненавижу их. Но больше всего я ненавижу себя». В других записях этого периода он писал в стиле Джека Керуака о своей боли в животе, как будто о проклятии: «Меня сильно рвало, до такой степени, что мой желудок буквально выворачивался наизнанку, чтобы показать вам тонкие, словно волосы, нервы, которые я сохранил и вырастил, как детей, украшая и маринуя каждый из них. Как будто Бог трахнул меня и посадил эти драгоценные маленькие яйца, и я расхаживаю вокруг них с победоносностью павлина и с материнской гордостью, как шлюха, освобожденная от обязанностей неоднократного изнасилования и пыток, повышенная до более достойной работы старой, доброй, ежедневной здоровой проституции». Часто всплывала реплика «как будто Бог трахнул меня», и в ней не было ничего смешного. Это было собственное объяснение Курта его физической и эмоциональной борьбы.