Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

В первую неделю марта Курт и Кортни переехали в дом с арендной платой 2000 долларов в месяц по адресу Лейксайд-авеню, 1130 на северо-востоке в Сиэтле. Это был современный трехэтажный дом, расположенный недалеко от озера Вашингтон, с видом на гору Рейнир и Каскадные горы. Дом был гигантским, более чем 6000 квадратных футов [185] Почти 560 квадратных метров. жилой площади. Он был больше, чем все предыдущие дома Курта, вместе взятые. Тем не менее Кобейны быстро заполнили дом – целая комната стала местом для арт-студии Курта. Были комнаты для гостей и нянь, а награды Курта от MTV украшали уборную на втором этаже. В гараже на две машины рядом с «Валиантом» Курта теперь стоял серый «Вольво 240DL» 1986 года выпуска, о котором Курт с гордостью рассказывал друзьям, будто это самый безопасный в мире семейный автомобиль.

Вскоре после переезда продолжающийся судебный процесс Курта и Кортни со службой опеки наконец-то завершился. Хотя Кобейны поначалу следовали указаниям суда, они все еще боялись, что у них могут отнять Фрэнсис. В этой битве переезд в Сиэтл был стратегически продуманным ходом – Кортни знала, что междуштатное соглашение не позволит судье Лос-Анджелеса контролировать их в Сиэтле. В начале марта Мэри Браун, социальный работник из Лос-Анджелеса, прилетела в Сиэтл, чтобы понаблюдать за Фрэнсис в ее новом доме. Когда она порекомендовала окружному суду закрыть дело, ее решение в конце концов было принято. «Курт был в восторге», – вспоминал адвокат Нил Херш. 25 марта, спустя всего неделю как Фрэнсис исполнилось семь месяцев, ее законно вернули под опеку родителей. Возвращение дочери обошлось им недешево: они потратили более 240 тысяч долларов на судебные издержки.

Фрэнсис оставалась с родителями на протяжении всего судебного процесса, хотя Джейми или Джеки всегда были рядом, чтобы удовлетворить требования суда. Джеки помогала Кобейнам в качестве няни, но к началу 1993 года она просто устала. У нее было всего несколько выходных за все время ее работы, хотя в новом доме ей удалось установить более строгие требования к своим обязанностям. Она настояла на том, чтобы, когда Фрэнсис просыпалась ночью, о ней заботились родители, и так до семи утра. Но теперь Фэрри приходилось отвечать на множество звонков из звукозаписывающих компаний, которых Курт старался избегать. «Люди звонили и говорили: “Не могли бы вы попросить Курта перезвонить мне?” И я говорила: “Я передам”. Но я знала, что он не перезвонит. Он просто не хотел иметь дело с тем, что ему навязывали. Он всего лишь хотел проводить время с Кортни и не иметь никаких отношений с миром». Фэрри объявила, что в апреле она уходит от них.

Джеки проводила собеседования с множеством профессиональных нянь в качестве потенциальных кандидатов, но было ясно, что большинство из них не смогут приспособиться к драме дома Кобейнов. «Они спрашивали: “Когда время кормления?” – рассказывает Фэрри. – Мне приходилось говорить им, что в их доме все работает не совсем так, как обычно». В итоге Кортни решила нанять в качестве новой няни Майкла «Кали» ДеВитта, двадцатилетнего бывшего тур-менеджера Hole. Несмотря на свою молодость, Кали был отличной сиделкой для Фрэнсис, которая сразу же привязалась к нему. Кроме того, Кобейны наняли Ингрид Бернштейн, мать их друга Нильса Бернштейна, на неполный рабочий день.

Апрель 1993 года был напряженным месяцем как для Hole, так и для Nirvana. Hole выпустила Beautiful Son, песню, которую Кортни написала о Курте, и поместила на его детскую фотографию. Тем временем Nirvana отправилась в Cow Palace в Сан-Франциско, чтобы сыграть концерт в поддержку жертв изнасилования в Боснии, что беспокоило Новоселича из-за своего этнического наследия. Это было первое шоу Nirvana в США за последние шесть месяцев, и они использовали его для представления своего будущего альбома, сыграв восемь из двенадцати песен In Utero , многие из которых впервые звучали на концерте. Курт решил сменить свою обычную позицию, слева на сцене, на позицию справа – будто пытался переделать шоу группы. Это сработало, и фанаты хардкора назвали его одним из лучших живых выступлений Nirvana.

Хотя In Utero был уже записан, он все еще ждал релиза, и спор в апреле по поводу его производства затмил все остальное, что Nirvana сделала той весной. Группа обратилась к Альбини, потому что им хотелось более сырого звучания, но они сочли его последние миксы слишком резкими. Новость об этом дошла до продюсера, который в апреле сказал Грегу Коту из Chicago Tribune: «Руководство Gefef n и Nirvana ненавидят эту пластинку… Я не верю, что ее выпустят». Курт ответил на это своим собственным пресс-релизом: «Со стороны нашего лейбла не оказывалось никакого давления, чтобы изменить треки». Но спор продолжался, и Курт попросил DGC опубликовать в Billboard объявление на всю страницу, которое опровергает обвинения в том, что лейбл отклонил этот альбом. Несмотря на опровержения, многие на лейбле считали производство слишком сырым, и в мае наняли Скотта Литта, чтобы сделать Heart-Shaped Box и All Apologies более подходящими для радио. И снова, столкнувшись с проблемой, которая могла повлиять на успех его записи, Курт пошел по пути наименьшего сопротивления и наибольших продаж.