Шадийе Османоглу - Мой отец Абдул-Хамид, или Исповедь дочери последнего султана Османской империи

Черкешенки, снискавшие себе славу своей преданностью мужьям, привнесли в язык гарема некоторые приятные новшества. Например, они говорили «кафам» («моя голова») вместо «калфам» («моя калфа»), «Кене-эфенди» («Госпожа Клещ») вместо «Кадын-эфенди» («Моя госпожа»), «Алемесун Кафа» вместо «Алемэфсун Калфа», изрядно коверкая имя. Вместо привычного обращения к ребенку «львеночек» — «асланджим» они произносили «асанджим». И мы привыкли к такой речи, которая использовалась в гареме веками до нас.

На голову гаремным девушкам надевали тюрбан, который мы на дворцовый манер называли «хотоз». На него, в свою очередь, булавками крепилась маленькая карточка с именем, которое каждая девушка выбирала для себя из тех имен, примеры которых я приводила выше. Так новое имя легко и быстро могли запомнить остальные. Девушкам обязательно растолковывали значение нового имени, и девушки использовали эти имена со смыслом, подсознательно усердствуя, чтобы в соответствии с именем приобрести утонченность, или нежность, или мудрость, или другие качества, соответствующие их новому имени. Так что образование гаремной девушки начиналось с выбора имени.

Отец совершенно не интересовался порядками и обычаями гарема, все время проводил в селямлыке, занимаясь государственными делами со своими министрами. Когда его сослали в Салоники, в особняк Алятини, несколько гаремных девушек также последовали за ним. Отец заставил их сменить платья с длинными юбками, которые волочились по полу, и головные уборы в форме тюрбана на обычную европейскую одежду. Тогда по этому поводу он произнес следующее: «Мне не нравилась ваша одежда еще во дворце Иылдыз. Однако я ничего не менял для того, чтобы братья, когда вступят после меня на трон, не гневались, что я устранил старые обычаи».

Среди тех, кто поехал за отцом в Салоники, была девушка по имени Гевхериз. У нее был необычайно изящный стан. Эта ее особенность широко обсуждалась и вызывала к ней интерес придворных. Я никогда не забуду, какой привлекательной она стала, когда, сменив одежду, по желанию отца оделась в соответствии с модой новейшего времени.

Во дворце также жила одна довольно красивая девушка, утонченная, кареглазая шатенка двадцати трех лет, к тому же хорошо образованная. Она очень нравилась отцу, всегда с удовольствием прогуливалась рядом с ним и поддерживала ученую беседу, однако никогда не позволяла отцу стать ее супругом в физическом смысле слова и исполнить его желание. Противостояние продолжалось пять лет. Однажды, во время одного из праздников, настал черед этой девушки войти в покои отца, и она, в прекрасных новых одеждах, с возрастом еще более похорошевшая, предстала перед ним.

Отец обратился к ней по имени: «Ты все еще продолжаешь упрямиться? Ты необыкновенно прекрасна сегодня!» Девушка ответила: «Мой господин, я пожертвую тебе всю свою жизнь! Не отойду от тебя в трудную минуту! Однако даже если ты подаришь мне весь мир, я не стану частью твоего гарема, потому что хочу, чтобы у мужчины, который станет моим мужем, была только одна жена и чтобы я была одна у мужа. В противном случае я не выйду замуж».

Отец рассмеялся. Ему понравилась откровенность девушки, и он одарил ее алмазами. Затем для этой девушки купили в приданое особняк в лучшем районе Стамбула и обставили восхитительной мебелью. Ее выдали замуж за придворного камергера, фанатично религиозного человека сорока пяти лет. В новый дом ее отправили прямиком из дворца, там же сыграли свадьбу.

В день свадьбы девушку, с ног до головы облаченную в тонкий полупрозрачный тюль, пронесли мимо присутствовавших гостей и кресла, где сидел ее жених, и отнесли в опочивальню. Жених с почтением снял с нее фату, а все гости продолжали трапезничать за свадебным столом.

В час, когда супруги удалились отдыхать в комнату для новобрачных, пришел адъютант и сообщил, что жениха, по воле султана, необходимо как можно скорее по срочной необходимости привезти во дворец.

В ту ночь жениха, в длинном ночном одеянии с разрезами по бокам и голубом колпаке, расшитом позолоченными нитями, заставили сидеть во дворце, в комнате ожидания, до пяти утра, для того чтобы зачитать какой-то нелепый приказ, а утром отпустили, сказав, что необходимость в его присутствии прошла.

По приказу султана эту злую шутку с женихом повторяли четыре-пять ночей подряд, и после того, как жених проводил в комнате ожидания всю ночь, на рассвете ему разрешали вернуться домой.