Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Нашим промоутером в Нидерландах был Сирил ван ден Хемел. Его туры проходили с участием минимума обслуживающей бригады и порой включали по три концерта в день. «Деньги мы получили, теперь сваливаем», – обычно шипел нам Сирил из-за кулис, после чего мы в темпе заканчивали очередную песню, желали зрителям доброй ночи и гнали на следующее шоу. В один из официальных нерабочих дней мы сказали организаторам, что берем себе два выходных, а на самом деле на два дня расширили гастроли и разделили дополнительную наличность между собой. Это было особенно удачно, поскольку наши личные капиталы в то время были эфемерными. Наличность также могла компенсировать недостаток комфорта на гастролях. Жареный картофель из придорожного кафе и клаустрофобская койка на пароме из Дюнкерка – таким обычно бывал вкус континентальной ночной жизни.

На съемках в Хэмпстед-Хит наша история любви со всем разнообразием фотографических техник конца 1960-х пополняется инфракрасным эффектом.

В целом наши заморские выступления проходили довольно гладко. Группа и гастрольная команда отлично ладили, концертов мы не пропускали, а наше оборудование по-прежнему оставалось относительно управляемым и легко транспортируемым: штабель динамиков 4 × 4 для Дэвида, Роджера и Рика с четырехканальным микшером сбоку от сцены, подключенным к колонкам, но никаких микрофонов для барабанной установки. У Рика к тому времени был «хаммонд», и мы, возможно, уже таскали с собой гонг, чтобы Роджер в него колотил, однако сверх этого у нас мало что имелось. «Азимут-координатор» оставался дома.

Наше световое шоу по-прежнему строилось на диапроекторах, смонтированных на раме прожекторах и крутящихся Далеках. Под их лучами мы жутко потели, однако на сцене все выглядело скорее серьезно, чем броско. Особо эксцентричным сценическим поведением мы не отличались. После кратких экспериментов со шквалом энергии в манере Кита Муна я остановился на менее вычурном стиле. Рик никогда не увлекался школой исполнительского искусства Литтл Ричарда и предпочитал играть руками, а не ногами. Дэвид по преимуществу сосредоточивался на том, что играл.

Однако Роджер склонен был время от времени бродить по сцене и то и дело со смаком набрасываться на гонг. Как сейчас вижу: он выгибается назад – зубы оскалены, голова запрокинута, бас-гитара торчит вертикально – и выжимает из долгой и нисходящей басовой партии все до последней капли. Часто казалось, что Роджер пытается свернуть гитаре шею. Роджер с Риком курили на сцене, но сигареты Рика лишь прожигали дырки на боках его Farfisa , а вот тлеющий уголек сигареты Роджера, всунутой под струны, служил полезным ориентиром на местности, когда в зале гасили свет.

Если мы были не в дороге, то работали в студии над новым альбомом, опять подстраивая сессии звукозаписи под наш гастрольный график. EMI, очевидно, растерялась, когда мы объявили, что Сид покидает группу: мы не хотели расстраивать тамошнее начальство и торопиться с этой новостью не стали. Возможно, в EMI думали, что, раз Сид связан контрактом, у них все схвачено. К чести должностных лиц фирмы, у них хватило такта не вмешиваться… собственно говоря, сугубо формальное письмо, подтверждающее уход Сида, они написали лишь четыре года спустя.

Следующий после «Piper» альбом под названием «A Saucerful of Secrets» записывался на Эбби-роуд и включал все наши достижения за тот период. Альбом содержит последний, угасающий огонек вклада Сида: даже текст песни «Jugband Blues» сейчас кажется реквиемом («I’m most obliged to you for making it clear that I’m not here» [14] Зд.: «Большое спасибо за внятный ответ, что меня здесь нет» (англ.) . ). Для этой композиции – которую мы записали в декабре предыдущего года – Сид предложил позвать духовой оркестр. Норман спросил, нет ли у него идей насчет конкретных фигур или контрапунктов. «Сид просто сказал: „Нет, давайте пригласим Армию спасения“. Я собрал дюжину представителей Армии спасения и, понятное дело, на бумаге ничего не записал. В студии собрались все, кроме Сида. Я поговорил с музыкантами, сказал им: „Ребята, слушайте, у Сида Баррета есть некий талант – тут и сомневаться нечего, – но он странный; когда придет – не удивляйтесь“. Мы прождали полчаса, и наконец Сид появился. Я спросил, что делать музыкантам, а Сид сказал: „Пусть делают что хотят, что угодно“. Я ему говорю: так не выйдет, никто не будет знать, что делают остальные, но в итоге так и сделали».